Время, чтобы вспомнить все

Несколько недель спустя Фрэн Рафферти сказала Томми, что в гостиной его ждет какой-то человек.

— Какой человек? — спросил Томми.

— Никак не могу запомнить его имени, но работает он в офисе шерифа, — сказала Фрэн Рафферти. — Я его знаю только с виду.

— Скажите ему, что я спущусь через минуту, — сказал Томми Уиллис.

Томми закрыл дверь и прислушался, как тучная миссис Рафферти медленно спускается по ступеням, а потом отворил окно, прыгнул на крышу угольного сарая и выскользнул через задние ворота. Таким образом, Томми сбежал от правосудия, которым ему теперь грозил Суд по семейным вопросам округа Лэнтененго штата Пенсильвания, и в Гиббсвилле его никогда больше никто не видел.

Томми, сам того не зная, помог разрядить все еще натянутые отношения между Джоном Чапином и Майком Слэттери и восстановить их дружбу. Джо Чапин оценил по достоинству махинации Майка Слэттери, а Майк, в свою очередь, заполучил бесценное — особенно для политика — удовольствие сделать человеку одолжение, за которое тот вряд ли хоть когда-нибудь сможет расплатиться. Политика — это своего рода торговый обмен, а именно — обмен одолжениями, и если человеку сделано одолжение, за которое он всю свою жизнь пытается расплатиться, однако одолжение это такого редкостного характера, что расплатиться за него совершенно невозможно, то человек, сделавший подобное одолжение, начинает считать себя не только благодетелем, но и диктатором.

Что бы Джо ни делал в своих поездках по штату и какую бы цель при этом ни преследовал, Майка это ничуть не задевало, поскольку Джо скорее всего не забыл урок, преподнесенный ему в Вашингтоне, и если эти поездки придавали Джо политический вес, они были ценными и для Майка. Поэтому Майк, беседуя со своими людьми из самых разных округов, тонким намеком насаждал в их умах мысль о том, что он не только знал о поездках Джо, но Джо совершал эти поездки с его согласия, а то и по его инициативе. Некто в отдаленном округе штата мог спросить Майка:

— На днях к нам снова приезжал Джо Б. Чапин. На этот раз он приехал на обед в честь нашего старого судьи.

И этот некто вопросительно и изучающе смотрел на Майка.

— Знаю, — говорил обычно Майк с видом, подразумевавшим, что он осведомлен не только об этом, но и о гораздо большем, хотя предпочитает об этом умалчивать.

— И с какой стати, черт подери, этого адвоката из округа Лэнтененго занесло в наши края?

— Многим хотелось бы знать ответ на этот вопрос, но у меня на него целая уйма ответов. Только я не всегда раздаю ответы. Иногда лучше раздавать сигары. Угощайтесь.

Майк, делая вид, что знает о намерениях Джо, и в то же время проявляя уклончивость, незаметно взял на себя руководство его личной кампанией на случай, если это окажется выгодным, но при этом Майк не брал на себя никаких обязательств на случай, если эта кампания зайдет в тупик. И некоторые из его приятелей политиков были почти уверены, что в эти поездки Джо Чапина посылал не кто иной, как Майк.

Благодаря Майку, и исключительно благодаря ему, Джо выбрали запасным делегатом на конвенцию в Канзас-Сити. Преданному члену партии такого рода признание доставляет ощутимое удовольствие. Сам Майк не был делегатом, но присутствовал на всех совещаниях за закрытыми дверями, что соответствовало его положению в этом преданном Республиканской партии штате. Более того, везде, где Майка знали, все знали и о том, что он благочестивый католик, и партия вовсе не возражала, чтобы такие люди, как Слэттери, внушали избирателям, что неминуемого кандидата от демократов католика Альфреда Е. Смита следует просто игнорировать. Будучи католиком, Майк представлял для Республиканской партии куда большую ценность, чем рядовой член партии протестантской веры. Как проголосуют республиканцы-протестанты, ни у кого не вызывало сомнений, но сумеет ли партия удержать на своей стороне католиков, уверенности не было. Конвенция для Майка была весьма стоящей поездкой, и он приложил все усилия, чтобы Джо обратил внимание на его знакомство с целым рядом известных деятелей Республиканской партии. Майк позаботился о том, чтобы Джо со всеми из них познакомился, и позаботился о том, чтобы все эти важные персоны поняли: этот красивый республиканец в белом льняном костюме — человек Майка Слэттери. Вокруг было столько пузатых мужчин в болтающихся на животе брюках, в мятых рубашках и пропитанных потом воротничках, что Майк рад был выдать Джо за своего человека хотя бы уже потому, что тот выглядел куда привлекательнее большинства окружающих.

Возвращаясь домой в поезде, Джо почти всю ночь просидел рядом с Майком.

— Майк, это была замечательная поездка. И знаешь, что для меня оказалось в ней самым интересным?

— Что именно, Джо?

— Возможно, это прозвучит глупо, но у меня всегда было впечатление, будто мистер Гувер был демократом.

— Такое впечатление сложилось не у тебя одного. Но я объясняю это тем, что Вудро Уильсон хотел, чтобы Гувера считали демократом.