Время «Ч»

Грибники нашли три тела около прошитой из пулемёта иномарки. А потом, трясясь от страха, вспомнили, что рано утром над шоссе вроде бы шумел вертолёт. Саше Минцу пришлось, употребив всё своё терпение и обаяние, по словечку выведывать у шокированных обывателей, как именно всё произошло и что лично им известно.

В самом начале августа тот же Тер-Микаэльянц разделался с местным соперником, терроризировавшим крестьян Северо-Западного региона – Александром Гуровым. Тот драл за возможность торговать своей продукцией на рынках такую дань, что легче было просто выбросить излишки на свалку. И это в тот момент, когда почти страна питалась по талонам и стояла в бесконечных очередях…

Горбовский никак не мог отойти от окна, смотрел на яростный, инфернальный ливень. Ураганным ветром струи относило в противоположную от «Большого Дома» сторону и швыряло на облупленные стены зданий напротив. Окна, судя по всему, уже с трудом выдерживали напор ветра и воды. Захар даже удивился, что там пока не выдавило ещё ни одного стекла. Ужасающие раскаты грома заставляли подпрыгивать даже это мощное здание. Промежутки между ними становились всё короче, и грохотало небо с каждым разом сильнее. Захар почувствовал боль в висках, прикрыл раму и сел за свой стол.

Горбовский вспоминал сейчас последний разговор с Алимом Гюлихановым, коллегой из Владикавказа, которого специально командировали сюда с целью внедрения в группировку Ншана ещё полтора года назад. Пока, не сглазить бы, у Алима всё шло хорошо. Он был симпатичный, услужливый и сообразительный, а потому нравился главарю. Он также быстро вошёл в доверие к другим авторитетным «базарникам», и до сих пор вроде бы ничем себя перед ними не запятнал.

Здесь Гюлиханов работал под началом Горбовского, который дал ему указание не стеснять себя в средствах, если того потребует обстановка. Захар сильно рисковал, потому что Гюлиханова могли заставить, к примеру, исполнить какой-нибудь жуткий приговор, чтобы повязать его кровью. Алим, помня распоряжение Горбовского, может пойти на это, а потом угодить под суд.

Впрочем, пока, судя по всему, парню таких предложений не поступало. Алим за годы работы в милиции греха на душу не взял ни разу. Дай Бог, и тут проскочит – и без него убийцы найдутся. Правда, Тер-Микаэльянц объявил Гюлиханову, что сделает его своим телохранителем. «Повышение, однако!» – подумал Горбовский, соображая, как к этому относиться. Таким образом ведь можно потерять агента, а отказываться нельзя – враз навлечёшь подозрение.

Внедрение готовилось давно, и Алиму сочинили легенду, которой поверили Ншан с присными. Гюлиханов приехал в прошлом феврале на Торжковский рынок с товаром – большой партией гранатов. С тех пор он даже в мыслях боялся вернуться к прежней жизни. Встречаться с Горбовским ему удавалось редко и ненадолго. Сейчас, на заключительном этапе операции, агент был напряжён до предела, хоть и не показывал этого.

В последний раз, когда глубокой ночью Горбовский подъехал на Ржевку, Алим ждал его в квартире Люды Масик, игравшей роль любовницы жгучего брюнета. Люда была их сотрудницей, старшим лейтенантом, но на Литейном практически не появлялась, чтобы иметь возможность изображать из себя обычную потаскушку.

– Захар Сысоич, нам с вами больше видеться не следует, – сразу же заявил Гюлиханов. – Вроде бы, всё спокойно, но нутром чую засаду. Надо подумать, как нам связаться, когда я выясню главное…

Тогда тоже была дождливая, уже кромешно-тёмная ночь, но без грозы. Капли монотонно стучали по подоконнику, навевая тоску и тревогу. Люда, закутавшись в радужную шаль, курила сигарету за сигаретой, и Захар видел, что тонкие пальцы её заметно дрожат.

Майор и его агент сидели за раскладным столом, на полированной поверхности которого белели кружевные салфетки. На одной из них – накрахмаленном ромбе – стояла пепельница из плавленого хрусталя. Тяжёлые, зелёные с серебристым рисунком, портьеры наглухо закрывали окно.

Горбовский, услышав слова Гюлиханова, не донёс спичку до сигареты:

– Что, чувствуешь неладное?

Гюлиханов пожал плечами:

– Я даже не могу сказать ничего конкретного. Просто в воздухе носится тревога. Может быть, вы скажете, будто у меня нервы шалят, Но складывается впечатление, что на агентуру вот-вот выйдут…

Захар боковым зрением увидел, что Люда вздрогнула, поспешно раздавила сигарету в другой, мельхиоровой пепельнице, и застыла, прислушиваясь к разговору. Часы отыграли четверть второго ночи. За окнами было темно, и казалось, что девятиэтажка летит в беспредельном космосе, а вокруг на миллиарды километров – ни души. Горбовский и сам в последние дни нервничал, беспокоился, а сейчас ощутил самый настоящий страх. Он прекрасно знал, что Алим зря поднимать панику не станет.

– Но твое впечатление должно ведь быть на чём-то основано? – как можно спокойнее сказал майор. Он протянул руку и похлопал агента по плечу. – Доложи, что там у вас происходит, только поподробнее. Одна голова хорошо, как говорится, а две – лучше.