Время быть смелым

— Да я не про Олю, — улыбается слишком таинственно Миша. — Мы с тобой, может, просто посидим где-нибудь? Я знаю тут кафе…

— Ну давай… — неуверенно тяну я.

Мне кажется, или этот Миша меня клеит? У меня что, на лице крупными буквами написано, что я педик! У Миши, к слову, не написано ни фига. Мы договариваемся встретиться вечером.

В небольшом кафе с приглушённым светом Миша после получасовой беседы накрывает своей ладонью мою.

— Ты красивый, — говорит он шёпотом.

— Как ты понял, что я гей?

— Своих же видно, — он широко улыбается.

— Мне не видно, — усмехаюсь в ответ я.

— Может, поедем к тебе в гостиницу? А то же завтра эта встреча, и разбежимся все по своим городам.

Ни фига себе он шустрый. Так прямо и неприкрыто предлагает потрахаться. Опять я завидую. Завидую его смелости, его честности. Я бы не смог так. Даже если бы влюбился с первого взгляда, а Миша ведь даже не влюбился. Он просто хочет секса. Он симпатичный приятный парень. Видимо, опытный, так что я соглашаюсь. Только предупреждаю, что надо будет незаметно проскочить, чтобы, ни тренер, ни тем более Оля нас не засекли. Миша только смеётся в ответ. Смеётся так, как будто ему никогда не приходилось прятаться.

Как только мы оказываемся в моём номере и за нами закрывается дверь, Миша сильным движением прижимает меня к стене и крепко целует. Я даже не успеваю ничего сообразить, а Миша уже снимает с меня куртку. Он очень конкретный парень.

— Эй, погоди, — пытаюсь вставить я между его страстными поцелуями, — у тебя презервативы есть?

Сам я как-то не подумал брать с собой резинки на пару дней. Мне и в голову не могла прийти случайная встреча с таким Мишей.

— Есть, есть, — успокаивает меня он, — не волнуйся.

Мы погружаемся в долгий страстный секс. Потом мы лежим на большой гостиничной кровати и курим. Это так здорово. В этом есть какая-то свобода, какая-то её частичка. Когда никто не наблюдает, когда не надо напрягаться и спешить домой, когда ты почти как взрослый, без надзора и отчётов.

— Почему ты не побоялся подойти ко мне и заговорить? — Спрашиваю я восхищенно, почти с завистью. — И потом, в кафе, ты не думал, что я мог просто послать тебя?

— Ну и послал бы! — Хмыкает он. — Что такого.

Я опять смотрю на него и не могу скрыть от самого себя восхищения. Миша выглядит таким уверенным, совершенно не загнанным как я или Димка, или любой подросток гей, которого я встречал.

— Не знаю, — тяну я и пускаюсь в долгие пространные рассуждения о страхе, трусости, непонимании и прочем. — Конечно, когда родители знают, это проще, — добавляю в конце, — но всё равно проблем ведь не решает, верно?

Я поворачиваюсь к Мише — он сидит на кровати и смотрит на меня, выпучив глаза. В один миг он меняется в лице.

— У тебя что, родители знают? — Почти по слогам произносит он.

Я пожимаю плечами и замечаю, как моментально вся бравада Миши, вся его смелость и уверенность в себе уступают место смущению и зависти. Да, теперь, кажется, он мне завидует, а я растерян.

— Ты хочешь сказать, — медленно произносит Миша, — что твои родители приняли твой камин-аут?

— Ну да, — отвечаю. — А твои что, не знают? Я думал…

— Ты что! — Не даёт договорить Миша. — Они бы выгнали меня из дома. Знаешь, какие они у меня гомофобы! Особенно отец. Он до сих пор смириться не может, что я фигурным катанием занимаюсь, а не боксом. Только мои успехи хоть как-то сдерживают его гнев.

— Я думал, твои знают… — тяну неуверенно.

Миша после моих слов буквально впадает в ступор. Он замыкается, несколько минут смотрит прямо перед собой, потом переводит взгляд нам меня.

— Да я вообще последний трус, — с таким горьким сожалением произносит он, что у меня ком встает в горле. — Про меня никто не знает. Кроме друзей геев, конечно, о которых тоже никто ничего не знает. Я просто подумал: с тобой-то мне что терять.