Время быть русским

ДЛЯ НАЧАЛА вспомним о масштабах наших потерь, попытаемся представить тот непредставимый поток ценностей, который хлынул с наших территорий на Запад. Помимо гибели 27 млн. человек и колоссального материального ущерба, СССР претерпел и огромный духовный ущерб. На нашей земле немцами уничтожено 3000 исторических городов; уничтожено и повреждено 2439 памятников культовой архитектуры; разграблено 427 музеев, уничтожено и вывезено 13.000 музыкальных инструментов и 180.000.000 книг. Из наиболее ценных музеев уничтожено и вывезено свыше 564.700 экспонатов. Только по Екатерининскому, Павловскому дворцам-музеям и Орловскому краеведческому музею уточненные на сегодня списки наших культурных утрат, никем никогда не возмещенных, составляют около 40.000 наименований. От бомбежек и обстрелов пострадали даже музеи городов, не бывших под оккупацией, например, Рязани. На территории Москвы и Ленинграда подверглись разрушениям: Государственный исторический музей, Дарвиновский, Литературный, Биологический, Антропологии, Зоологический, Политехнический, Маяковского, музей Боярского быта, Покровский собор, Новодевичий монастырь, Государственный музей этнографии, Государственный музей революции… От прямого попадания фугасных бомб разрушены основной корпус Третьяковской галереи и подсобные помещения. От взрывной волны пострадало здание ГМИИ имени А.С. Пушкина. Что же говорить о музеях на оккупированных территориях!

Подробности о наших книжных и художественных утратах можно найти в моей книге «Национал-демократия» (М., 1996); здесь ограничимся некоторыми цифрами. Сохранилось письмо Розенберга Борману от 17.10.44 г. о том, что для транспортировки «учтенного» его людьми трофейного добра понадобилось 1418 вагонов, а 427 тонн было перевезено водным путем. Когда в ноябре — декабре 1943 г. поступило указание «айнзацштаба» вывезти из Смоленска «весь оставшийся пригодный материал», в отчетах было отмечено: «все уже отправлено», ничего ценного не осталось. Это называется подчистую! Вся Смоленщина была буквально «высосана»; между прочим полностью был вывезен музей княгини Тенишевой «Талашкино», по значению сравнимый с подмосковным музеем «Абрамцево». Не менее показателен пример Орловской области (данные сверены): на этой территории разграблению и разрушению подверглись музеи: Новозыбковский краеведческий музей (2142 экспонатов.); Севский краеведческий (3010); Мценский краеведческий (12.000); Волховский краеведческий (2500); Орджоникидзеградский (Бежецкий) (2142); Почепский историко-краеведческий (794); Новосильский краеведческий (860 экспонат, 1651 книга).

Не утомляя читателей деталями, скажу, что по уточненным (но далеко не полным) данным немецкое нашествие унесло из музеев СССР более 763.000 экспонатов, если не брать в расчет свыше 100 районных музеев, погибших полностью и не сохранивших инвентарных списков, ввиду чего их потери подсчитать невозможно.

Беспримерным и невообразимым был ущерб, нанесенный нашим книжным фондам. (Замечу, что книжные потери УССР и БССР восстанавливались, в основном, за счет РСФСР.) А как обстоит дело с возвращением?

НАЧАТЬ с того, что немцы стремились увезти советское награбленное добро подальше от восточного фронта: стремление естественное. Именно этим объясняется, что тайные хранилища с похищенными ценностями (около 1500 тайников) были обнаружены главным образом в американской зоне. Неудивительно и то, что все, вывезенное немцами, неоднократно разбивалось на партии, «отжималось», рассортировывалось, разрознивалось, смешивалось, утрачивало всякую цельность коллекционного подбора. Поэтому находки, сделанные нами в советской зоне оккупации, были заметно обесценены случайностью состава, «остаточностью» и, зачастую, плохой сохранностью. Так, например, в замке Мариенкирхе были обнаружены вместе: «царские врата» из новгородского Софийского собора, отдельные иконы из Новгорода, Пскова и Порхова, две статуи из Царского Села, комод из пригородных ленинградских дворцов-музеев… Эта характерная картина демонстрирует как отношение немцев к нашему наследию, порой бессистемно сваливавшемуся в одну общую кучу трофеев, так и весьма убогие реальные возможности нахождения и идентификации наших фондов даже в те годы, «по горячим следам». Наконец, бесчисленные, в том числе документально подтвержденные немецкой стороной, факты мародерства захватчиков ставят под сомнение возможность сколько-нибудь полноценной реституции в то время. (Крохотный пример: в архиве штаба Розенберга, среди других сведений о немецком мародерстве в Пскове упоминается майор Хоппе, который один присвоил и отправил частично в Германию 30 икон. — Гос. архив Украины, ф. 3676, оп. 1, д. 127, л. 198–202.)

Что уж говорить, если так и не вернулась в петергофский фонтан знаменитая и немалых размеров статуя Самсона, раздирающего пасть льву (сегодня ее заменяет новодел)!