Времетрясение

Вдохновил миссис Уилкерсон на то, что она сделала с Золтаном Пеппером, несомненно, роман «Алая буква» Натаниела Хоторна. Там женщине пришлось носить на груди букву П – от слова прелюбодеяние, – поскольку она позволила мужчине, не своему мужу, извергнуть семя в ее влагалище. Она не сказала, кто это был. Он ведь был священник!

Поскольку Дадли Принс сказал, что странички в мусорный бак перед входом бросила нищенка. Золтан не мог даже вообразить, что это сделал сам Траут. «Это, наверное, его дочь или внучка, – заявил он. – Сам Траут, должно быть, давно отбросил копыта. Я очень на это надеюсь, будь проклята его гадкая душа».

А Траут-то, живехонький, находился в двух шагах оттуда! И преотлично себя чувствовал! Он так обрадовался, что избавился наконец от «Сестер Б-36», что начал новый рассказ. Он писал рассказ в среднем каждые десять дней начиная с четырнадцати лет. В год их получалось в среднем тридцать шесть. Это мог быть его две тысячи пятисотый рассказ. Его действие происходило не на другой планете. Оно происходило в кабинете психиатра в Сент-Поле, штат Миннесота.

Название рассказа совпадало с именем главного героя, психиатра – «Доктор Шаденфрейд» [9]. Пациенты у этого доктора лежали на кушетке [10]и говорили, но рассказывать они имели право только о всякой ерунде, которая происходила с абсолютно незнакомыми им людьми на рекламе в супермаркетах и с гостями телевизионных ток-шоу.

Если пациент случайно произносил «я», «мне» или «мое», у доктора Шаденфрейда появлялась пена у рта. Он выскакивал из своего набивного кожаного кресла. Он топал ногами. Он махал руками.

Он обрушивал свое тело на пациента, и тот глядел в его разъяренное лицо. Он рычал, он кричал, он бесновался: «Когда ты наконец поймешь, что всем на тебя насрать, да, на тебя, на тебя, никому не нужный ничтожный кусок дерьма?! Все твои проблемы из-за того, что ты думаешь, что что-то значишь. Выкинь это из головы или выметайся отсюда ко всем чертям!»

18

Бомж с соседней койки спросил Траута, что он пишет. А писал он первый абзац «Доктора Шаденфрейда». Траут сказал, что это – рассказ. Бомж сказал, что, может быть, Трауту удастся получить немного денег от народа из-за соседней двери. Когда Траут услышал, что это – Американская академия искусств и словесности, он сказал: «С тем же успехом это может быть Китайский колледж парикмахеров. Я не занимаюсь литературой. Литература – это то, о чем заботятся эти обезьяны за соседней дверью».

«Все эти буонарроти-ни-черта-на-обороте за соседней дверью создают живых, полнокровных существ с помощью чернил и бумаги, – продолжал он. – Восхитительно! Как будто планете мало трех миллиардов живых и полнокровных существ! Она и так умирает по их милости».

Единственными людьми за соседней дверью, естественно, были Моника и Золтан Пепперы и дневная смена охраны – три вооруженных охранника во главе с Дадли Принсом. Моника предоставила прислуге офиса выходной для рождественских покупок. Как оказалось, они все были или христианами, или агностиками, или атеистами.

Ночная смена вооруженной охраны состояла исключительно из мусульман. Как написал Траут в книге «Десять лет на автопилоте»: «Мусульмане не верят в Деда Мороза».

«За всю мою карьеру писателя, – сказал Траут в бывшем Музее американских индейцев, – я создал только одно живое полнокровное существо. Я сделал это собственным „младшим братом“, сунув его во влагалище. Дин-дин-дон!» Он имел в виду своего сына Леона, дезертировавшего из рядов Американской морской пехоты во время войны, которому впоследствии отрезало голову в шведском доке.

«Если бы я тратил свое время на создание существ, – сказал Траут, – я бы никогда не смог привлечь внимание к действительно важным вещам: непреодолимым силам природы, изобретениям, приносящим людям страдания, нелепым идеалам и правительствам, которые заставляют настоящих мужчин и женщин чувствовать себя как последнее дерьмо».

Траут мог сказать, и я тоже могу это сказать, но он создавал карикатуры, а не персонажей. К тому же его предубеждение против так называемого «мейн-стрима» в литературе не было чем-то специфическим. Оно характерно для всех писателей-фантастов.

19

Строго говоря, большинство рассказов Траута не были фантастическими, если не считать фантастическими действующих там персонажей, которые, конечно, и в страшном сне не приснятся. Например, «Доктор Шаденфрейд» никакой не фантастический рассказ, разве только для кого-то, настолько лишенного чувства юмора, что он считает психиатрию наукой. Рассказ «Партия в бинго в бункере», который Траут отправил в мусорный бак возле академии вслед за «Доктором Шаденфрейдом» – катаклизм в это время приближался, – принадлежал к жанру романов с ключом [11].