Временщики. (Судьба национальной России: Ее друзья и враги)

И, наконец, день "Д" – армада судов и боевых кораблей двинулась от острова Уайт через Ла-Манш к Нормандии. 6 июня 1944 года американские, английские и французские войска высадились на побережье Франции. Тянуть далее с высадкой было опасно. Русские громили Гитлера, уже прижав к рубежам, с которых фюрер напал на Советский Союз. Закалённые в боях русские дивизии грозили захватом Европы, ибо врага следовало изгонять из всех уголков Европы. Теперь тянуть и не нападать оказывалось жизненно опасно для капиталистических демократий Запада, Советская идея могла утвердиться на землях Европы. Черчилль итак предпринял всё, дабы русские воевали в одиночестве, ибо нельзя было принимать всерьёз войну в Африке и прочие блошиные укусы.

Личный врач Черчилля лорд Моран в своих воспоминаниях рассказывал о том, как Черчилль обрёк народы Большой России сражаться один на один с Великогерманским рейхом [58].

Союзники всегда воевали техникой. Как указывает Черчилль в своих воспоминаниях, "за 24 часа 6 июня союзная авиация совершила более 14 600 вылетов. Наше превосходство в воздухе было столь велико, что в течение дня противнику удалось сделать лишь ОКОЛО СОТНИ ВЫЛЕТОВ". (Текст выделен мной. Ю.В.)

Немцы не пустили бы американцев и англичан в Европу, имей такую же авиацию. Вообще военные успехи США обычно достигают подавляющим превосходством в технике и в её количестве.

25 лет Моран, как доктор, опекал Черчилля. Это давало Морану основание писать о нём вполне обоснованно. Из признаний Морана мы узнаём, что Черчилль "использовал всё своё искусство, всё красноречие, весь свой огромный опыт, чтобы оттянуть этот несчастный день" – день открытия второго фронта. Секретарь военного кабинета говорил Морану, что задержка с открытием второго фронта "была самым большим достижением Черчилля после того, что он сделал в 1940 году".

Однако сам Черчилль, как замечал Моран, "никогда не ставил себе в заслугу задержку вторжения во Францию", ибо боялся, "чтобы потомки не сочли его ответственным за затягивание войны…".

Черчиллю важно было добыть победу и обескровить Россию, чтобы после войны наступить ей на горло. Он и оттягивал открытие второго фронта (подростком я помню: это являлось самым заветным желанием людей, на устах у всех был всегда один вопрос: когда союзники откроют второй фронт?). Как писал один русский писатель, мировые пожары успешно тушили русской кровью.

Кабы только тушили, а то ведь вскоре полезли с удавкой…

Страх перед проникновением советских армий в центр Европы вынудил Черчилля пойти на открытие второго фронта, отнюдь не желание помочь русским побыстрее разгромить Великогерманский рейх. Первостепенной заботой Черчилля становится задержка советского продвижения в Европе.

Вот пример, так сказать, навскидку, без всякого поиска.

5 мая 1945 года Черчилль сообщил своему министру иностранных дел Идену:

"…Мы направляем в Копенгаген по воздуху небольшой отряд для удержания позиций, а остальную часть Дании сейчас быстро занимают наши стремительно продвигающиеся бронетанковые колонны. Поэтому, учитывая радость датчан, а также презренную покорность капитулировавших гуннов (немцев. – Ю.В.) и их показную приверженность к нам, мы, как мне думается, преградим путь нашим советским друзьям также и в этом пункте…" [59]

И поскольку таких возможностей было очень немного и они в большинстве своём не были подвластны Черчиллю, он сосредоточивает усилия на втягивании в войну Турции. Немцы тогда нападут на турок, и завяжется новый узел борьбы, но уже под носом у Советского Союза. Он поневоле и затормозится в своих боевых действиях.

Когда же это не удаётся, Черчилль переключает свои усилия на доказательства необходимости высадки союзников не во Франции, а на Балканах, дабы перерезать путь Красной Армии. Но у американцев имелись свои планы…

Ныне эти страны-миротворцы рвут Югославию на части.

И, наконец, Эллиот слышит из уст отца-президента следующее замечание:

"Он (Черчилль. – Ю.В.) смертельно боится чрезмерного усиления русских…"