Времени нет

Инара снимала комнату на Оболони, у одинокой бабушки. Эдем и не заметил, как по размышлению о том, не лучше ли сначала поехать к другу, принять душ и оставить там тяжелый рюкзак, оказался на синей ветке метро.

Купив букет полевых цветов, он двинулся между многоэтажками на сквозных подпорках. Они сотни раз бродили с Инарой по этим дорожкам, пили воду из кюветов, спускались к набережной или, заняв свободную скамейку, читали друг другу любимые книги.

Консьержка знала Эдема, и, помахав ей букетом, он взлетел на четвертый этаж. Хозяйка квартиры просыпалась рано, но если и спала, разве для влюбленного имеет значение чей-то сон?

Звонок трещал, словно гиря, которой суют по битому стеклу. Старушка открыла сразу — в махровом цветастом халате, в платке и шерстяных носках — ей всегда было зимно. Она сощурилась, узнала Эдема, и он понял: что-то случилось.

Они не сказали друг другу ни слова. Старушка высунула ящик трюмо в коридоре и протянула Эдему запечатанный конверт. Как в какой-то театральной постановке, Эдем забрал четырехугольник без подписи.

Он вышел из подъезда, не ответив на вопросы консьержки. Прошел мимо детской площадки и припаркованных автомобилей, терпеливо дождался, пока светофор мигает зеленым, спустился к набережной Днепра. Река была на месте. Эдем оставил рюкзак и цветы на парапете, устроился на камень у воды и надорвал конверт.

Инара была немногословна. Она сообщала, что время, проведенное с Эдемом, было лучшим в ее жизни, но она встретила другого, полюбила его, уезжает из Киева, просит простить ее и не искать.

Эдем перечитывал письмо снова и снова. Он не мог постичь написанное. В последний раз они виделись три месяца назад, и их счастье было тогда безоблачным. Ему стало горячо от мысли, что поведение Инары, ее поцелуи и смех тогда были уже игрой, — даже новый роман не может вспыхнуть за несчастные три месяца и превратить в пепел отношения, казавшиеся вытесанными на граните.

Эдем сделал единственную попытку отыскать Инару — отправился в ее вуз. И узнал, что она забрала документы и исчезла в неизвестном направлении. Чтобы через пятнадцать лет появиться в его жизни снова — с чужой фамилией, но с той же самой надменной осанкой и созвездием веснушек на лице.

2.5

Пресссекретарь Олеся Мицного встретила Эдема перед входом в здание, где через несколько минут должна была начаться пресс-конференция «Времени нет». Пятна на ее щеках объяснили Эдему: до сих пор такого не случалось, чтобы Крепкий пришел на встречу с журналистами, не обсудив с ней стратегию заранее.

— Где ты был? — возмутилась она.

— Надо было распечатать некоторые документы, — он постучал по папке под мышкой. — Не волнуйся, все будет хорошо.

Он и сам успел поверить в это. Махнул рукой незнакомому прохожему, поздравившему музыканта, и, напомнив себе, что он — Олесь Мицный, потянул стеклянную дверь.

Путем в конференц-зал он успел дать два комментария всеукраинским телеканалам — для Мицного это было обычное дело. Эдем за свою адвокатскую карьеру встречался с журналистами нечасто, но достаточно, чтобы приучить себя не беспокоиться при включенной камере и говорить короткими предложениями, которые потом будет удобно монтировать.

Ударник, бас-гитарист и клавишник уже расположились за столом, специально выбрав места напротив табличек с именами соседа. Это была их давняя игра — обманывать журналистов, а потом выискивать в сети, кого из них подписали чужим именем. Помещение на сто мест не было заполнено и наполовину, но это не повод считать пресс-конференцию провальной: ее транслировали онлайн. Поэтому зал обычно набивался тележурналистами, которым нужна была эксклюзивная картинка, пришедшими с заранее подготовленным вопросом корреспондентами и студентами. Остальные строчили новости, не отходя от офисного компьютера.

Собравшиеся оживились, когда Крепкий зашел и начал давить руки музыкантам. Фотографы металлов вспышки на сцене.

— Как твоя нога? — спросил бас-гитарист, и Эдем вспомнил, что в прошлую субботу Крепкий растянул ногу на баскетбольной площадке. Он постучал по бедру, давая понять: уже не болит. Пресссекретарь провела его к пустому креслу, словно он мог куда-то убежать.

Эдем протянул ей флешку.

— Передай это мужу за проектором. Здесь фото, его нужно будет вывести на экран, когда я подам знак.

— Что за фото? — пресс-секретари не нравились сюрпризы.

— Парня, которого ты не знаешь. Вообще никто его не знает.

Эдем изучал зал. Единственный человек, лицо которого нельзя было разглядеть, — человек в бейсболке, углубившийся в телефон. Инары не было. Не пришел и Паштет, но это делалось умышленно — так продюсер становился тросом страховки на случай форс-мажора: если какой-нибудь вопрос выбьет членов группы из колеи, пресс-секретарь переадресует ее отсутствующему продюсеру, а значит, будет шанс сократить имиджевые потери.

Самым молодым и симпатичным участником группы был клавишник, но журналистки прикипали взглядами к Крепкому. Он был звездой даже для людей, привыкших общаться со знаменитостями.