Времена. Прошедшее. Настоящее. Будущее

Треуголка

Посвящается Эдмунду Лейтону

Mунди ласково перебирал струны гитары и тихо напевал:

«В благодати медового месяца

Прельщенный чарами Кей,

Я любил ее жадно, я любил ее скоро,

Называя киской своей.»¹

Фарфоровая чашка в руке Кей напряженно замерла. О, Кей хорошо знала продолжение этой игривой песенки, и была озадачена. Бекка не слушала ни мелодию, ни слова. Ее завораживало движение губ Мунди. Она хотела впрыгнуть в эти губы и быть втянутой их водоворотом. На траве беспорядочились чашки-блюдца китайского фарфора от Fortnum’s². Кулинарные щедевры молодой жены все еще пахли ванилью и корицей. Яблоком соблазнился только Мунди. Было безмятежно-солнечно и расслабляюще-тепло. Коровы с противоположного берега давали о себе знать протяжным «ммуу-у», и лютики сонно хлопали желтыми глазками.

Мунди двигался к своему 33х-летию спокойно и уверенно. Он занимался делом, которое любил. Его безупречный профессионализм и изысканный стиль высоко ценились как критиками, так и заказчиками. Mунди регулярно выставлялся в Академии. И к тому же он был женат на Кей, красивой, умной и любящей. Они поженились недавно, но знали друг друга с той поры когда Мунди раскрыл для себя Дедам и его чарующие пленерные возможности.

Пора возвращаться. Мунди галантно загрузил дам в лодку и с удовольствием приступил к исполнению обязанностей лодочника. Река ленилась, не мешая грести против течения. Причалив к берегу, Мунди столь же галантно выгрузил дам и пикниковую корзинку. Компания дружно зашагала по пыльной дорожке в направлении усадьбы. Дом встретил желанной свежестью. Мунди придержал жену за талию и приглашающе подмигнул. Оба двинулись к лестнице. Бекка, задержавшаяся чтобы поприветствовать соседского кота, увидела только мелькнувший розово-голубой подол сестриной юбки, и до крови прикусила губу.

Парализованно застыв на несколько мгновений, Бекка развернулась и выбежала прочь из дома, уже на сдерживая слезы. Ее жизнь перестала быть ЕЕ жизнью. Предательство сестры, вышедшей замуж и вычеркнувшей Бекку из своей жизни еще можно как-то пережить. Но то, что сестра вышла замуж за любовь всей Беккиной жизни, было непереносимо. «Я убью ее», сцепив зубы, шипела Бекка.

Бекка и Кей удивительным образом избежали siblingsrivalry³. Когда Бекке исполнилось три, их мать, миссис N, удрученно вдовствующая уже два года, вновь вышла замуж, за мистера G. Да так удачно, что newly⁴ вдово-брачная с головой окунулась в омут развлечений, стараясь компенсировать потерянное, предательски убегающее время. Кей естественным образом заняла вакантное место и стала kind of⁵ мамой в дополнение к статусу сестры.

Закрыв дверь в спальню, Кей обернулась и требовательно сказала: «Пожалуйста, не пой эту дурацкую песню в моем присутствии. Ни-ко-гда! Я не буду шипящей как другие жены, и мне не нужно девять жизней. Мне достаточно одной…» Она подошла к Мунди и, выдохнув фразу «С тобой», запечатала ее долгим поцелуем.

Добежав до берега Бекка остановилась. Она нашла лютики. Вот они! Она вспомнила как в детстве, соблазнившись желтыми цветами, сорвала парочку и засунула в рот. Последствия были травматичными. Она вспомнила доктора, который заставлял ее пить много жидкости, чтобы вызывать рвотный рефлекс; вспомнила как ее выворачивало наизнанку и как больно было ее обожженному языку. От впечатанного в ее память заплаканного лица сестры она отгородилась, как от неприлично назойливой мухи. Средство возмездия было найдено.

Кей до сих пор помнила то утро, когда няня вернулась с задыхающейся Беккой на руках. Немедленно был вызван доктор и все разрешилось благополучно. Но страх потерять Бекку проник в каждую клеточку тела Кей. Сестры были не-разлей-вода. С тех пор как в жизни Кей появился Мунди, эта связь слегка дистанцировалась. Постепенно и незаметно.