Времена не выбирают

— Держи, держи его, чтобы не захлебнулся, — рычал Валерий Аркадьевич. — Вот экземплярчик, твою мать, совсем мозги набекрень! Нелепый какой-то, с ног до головы..

Судороги начали ослабевать, и Миша повис у нас на руках.

— Начитался всякой ереси! — Валерий Аркадьевич никак не мог успокоиться. — Нашёл себе прекрасную Дульсинею! Втюрился в провинциальную рыжую девку, это с его-то комплексами. Теперь ещё дуэль ему подавай..

— Голова, — застонал Миша. — Больно. Почему так больно?

— Осторожно, только не ворочайся — мы перетащили обмякшего Мишу к лодке.

— Ну что, отошёл немножко? Давай, чайку горячего попей. Эк тебя прихватило, ты что, парень?

— Оставьте меня, — Миша отвернул голову, уткнувшись в брезентовый край палатки.

— Ты мужик, или нет? Нельзя же так. Влюбился, ну и сказал бы Тане этой напрямую. Да она даже не знала про тебя ничего.

— Я ничего не хочу.

— Смазливая девка, молодая, парень её в армии, далеко, а тут… Обычная история, на отдыхе ещё не то бывает.

— Не смм-ейте называть её смаз-зливой! — Миша начал подёргивать шеей, заикаться, и, вдруг развернувшись, закатил Валерию Аркадьевичу пощёчину.

— Так, знаешь что дружок, пошёл ты куда подальше… — Валерий Аркадьевич поставил кружку с чаем на землю. — Пока не придёшь в себя и не извинишься, разговаривать с тобой отказываюсь.

— Ты чего, Миша, свихнулся, что ли? Да мы тебя еле до палатки дотащили! — возмутился я.

— Да что он понимает, — Губы у Миши скривились. — Что вы знаете, черт бы вас всех побрал! Кому из вас какое дело до того, что я чувствую, а ведь я живой человек! Да, я странный, я больной, возможно, но я живой!

— Слушай, ты успокойся. Все образуется.

— Впрочем, что это я… Да, я люблю её. Глупо. — Миша начал едва слышно лопотать, будто в бреду. — Зачем я ей нужен. Ж-жалко. Будущее жалко, хотя оно и так страшное. Нет, все-таки я прав. Все не имеет ни ма-малейшего смысла. А теперь оставь меня одного, пожалуйста… — Миша закрыл глаза. — Я устал. Я хочу спать и видеть сны. Сны о чем-то большем.

— Ну давай, отдохни, — мне стало неловко.

— Шарики, шарики, блестящие. Извиваются. Взрываются фейерверками рассудка. И рядом огромный ёлочный шар, голубой, с серебряными звёздочками. Мне мама его купила на Новый Год… И я подумал: магазин «Галантерея», а он — как Юпитер, всех нас раздавит.

В тот момент я понял, что Миша действительно психически нездоров.

15.

Ночью страшно закричала Таня. К тому моменту, когда я выскочил из палатки, все было кончено. Серёга матерился и грозился прибить «этого недоноска». Из руки у него торчал кухонный ножик, которым разделывали рыбу на кухне.

По словам Тани, Миша подстерёг их с Сергеем на берегу реки и пытался её поцеловать. Серёга оторопел вначале от такой наглости, потом схватил Мишу за плечо и получил удар ножом. Увидев кровь, Миша заплакал, бросился в воду и уплыл в неизвестном направлении.

Доктор Розенбергис нож вытащил и перевязал Серёге руку. Рана, по его мнению, была не опасной. Брови у доктора хмурились, он был недоволен происшествием и плохим качеством перевязочного материала.

Миша не возвращался. К вечеру его начали искать — съездили на островок, прошли вдоль берега в поисках чего-либо подозрительного, добрели до деревушки, расспрашивая у местных, не видели ли они странного гражданина.

На следующее утро об исчезнувшем сообщили в милицию. Приехал сельский участковый, облазил кусты на берегу, ничего не нашёл, и составил протокол.

— Я сразу, как его увидела, так и поняла, что ничего хорошего от таких ждать не приходится, — в тысячный раз повторяла Нина Петровна. Она старалась не смотреть мне в глаза. — А все из-за этой, — недобрительно поджимала она губы и голос её становился слащавым и неестественным. — Если бы не гуляла с кавалерами, так и отдохнули бы все спокойненько.

Инструктора вызвали в город расследовать ЧП. К вечеру он не вернулся, и роль руководителя в очередной раз взял на себя Николай Васильевич. Никакого настроения продолжать поход ни у кого не было, и на следующий день группа самовольно вернулась на турбазу. Плыли мы на этот раз по течению, и добрались до пристани быстро, всего за несколько часов.

Выяснилась странная подробность: никто не знал Мишиного адреса и места работы. Паспорта его не нашли, в рюкзаке остался только свитер и брезентовые штаны. В турбазовской анкете графы с адресом были оставлены пустыми, и регистраторше объявили строгий выговор за служебную халатность.

Поскольку утопленника не нашли, а рука у Серёги через несколько дней зажила, дело заглохло само собой — все решили, что Миша попросту испугался и сбежал.

Мне почему-то казалось, что Миша утонул. Чувство это было странным. Река, столь приветливая и светлая, теперь почему-то представлялась мне зловещей. Я не мог заставить себя зайти в воду, с отвращением глядя на щупальца водорослей, покачивающихся у деревянных мостков. К вечеру я старался отойти подальше от берега, и в голове нет, да и возникали трусливые мысли о том, что сумасшествие может быть заразным, как вирус…

16.