Врата в будущее. Эссе, рассказы, очерки

Одержимый готов нанести себе самому самый тяжкий урон. Он готов подвергнуть все свое будущее величайшим опасностям, вполне заслуженным, лишь бы только произнести хулу и сквернословие. Допустив злейшее кощунство, одержимый пытается чем-то оправдать себя, точно бы разрушительное зло уже не приведено им в действие. Ведь этот же одержимый слышал так явственно о том, что зло сотворенное непременно должно быть изжито. Яд, сотворенный им, будет изживаться, даже в лучших случаях, с великими болями. Казалось бы, так легко понять о вредности зла и ближайших его приспешников — предательства, зависти и сомнения.

Спросите любого строителя, какие именно основы строительных материалов ему нужны при постройке. Даже в этих, таких чисто материальных, житейских соображениях вы увидите, насколько строитель будет искать стойкость и ненарушимость материалов. Если на самых житейских примерах видим устремления к ненарушимости, то насколько же более эти основания необходимы в духовных построениях. Строить можно лишь из добрых, вполне противостоящих разрушению материалов. Посмотрите на многие примеры, когда духовные сообщества нарушались из-за таких мелочей и пустяков, о которых разумным людям и помыслить-то стыдно.

Попробуйте дознаться до корня сомнения или зависти. Вы увидите такую малюсенькую причину, которую даже в микроскоп рассмотреть трудно. Если впоследствии вы показали бы самому человеку, впавшему в одержание, эту крошечную причину, то он первый же будет всячески отрицать какую-либо возможность такой несообразности.

Какими же клятвами можно достичь духовную ненарушимость? Ни клятвами, ни угрозами, ни приказами она не будет достигнута. Лишь просветлением сердца, уже в степени ненарушимости достигнется и прочное сотрудничество. Светлыми трудами создается нерушимая степень просветления сердца. Сердце воспитывается в трудах. Сердце познает, что есть настоящее сотрудничество. Когда же полная степень сотрудничества будет опознана, тогда уже не зашатается человек сомнением и не осквернится завистью.

Ненарушимое сотрудничество — какое это чудесное благо. Как широко оно заповедано человечеству. Какие прекрасные начертания даны, чтобы по ним соизмерить все величие ненарушимого сотрудничества и постыдную ничтожность злобных попыток. В самом трогательном образе люди напоминали друг другу о «Нерушимой Стене». В огромных размерах, самыми твердыми материалами люди пытались закрепить свидетельство о Стене Нерушимой. Очевидно, нужно человечеству твердить самому себе о благе светлой нерушимости. Очевидно, человечество само чует, насколько бесчисленно раз оно должно повторять самому себе о действительности блага и о постыдности зла.

Но в каких, почти незримых, скверных червях ползает по миру зло? Недаром сами люди называют червем зависти, червем сомнения, червем подлости постыдное одержание, в котором попирается все лучшее и высокое. Но ведь если люди столько раз твердили друг другу о постыдности поклонения тьме и всем ее порождениям, то неужели же они будут всегда так свободно допускать в свое сердце червей мерзких?

Много говорится об эволюции. Но ведь со всякой точки зрения, от нижайшей до высочайшей, эволюция предполагает преуспеяние добра. Люди знают, что препятствовать чему-то доброму уже означает сотрудничать со тьмою. Зачем об этом опять говорится! Если говорится, то, значит, существуют к тому причины. Не просто повторяется о том, что все уже должны знать, но твердится это по причине являющейся. Задавите в себе червя скверного. Освободите сердце от губительной заразы. Все равно «Свет побеждает тьму». Все равно Добро победоносно. В добре ведомы настоящие сроки, и во благе рождается соизмеримость.

Нерушимость есть условие каждого созидания.

1 сентября 1935 г.

Тимур Хада

Злата Прага

Нынешний год является памятным сроком многому. Переношусь за четверть века, за тридцать пять лет, и всюду встречаются жизненные вехи, полные внутреннего значения. Тут и зачинание картин, и росписи, и сроки общественной работы. Всего много.

Среди всего этого разнообразия встают некоторые памятки особо сердечного значения. Среди них — незабываемый год начала иностранных выставок. Сейчас мы привыкли переплывать океаны, переноситься через горы и необозримые пространства, но ведь тридцать лет тому назад люди были гораздо неподвижнее. Каждое путешествие сопрягалось с какими-то особыми решениями. Где уж тут говорить о заграничных путешествиях или об экспедициях, когда и сама Россия-то была не обследована, а ездить по отечеству считалось чуть ли не каким-то дурным, квасным вкусом. Именно тогда мы спрашивали на газетных листах, отчего россияне не любят свою родину и так мало знают ее драгоценные памятники старины и природные красоты. И на такие вопросы мы получали в ответ холодные взгляды и пожимание плечей.