Врата судьбы

– Я думаю, что пончики – это очень сложно, – заметила Таппенс. – У самой меня они никогда не получались.

– Для этого нужен талант.

– А где мистер Бересфорд? Он вышел?

– Нет, он наверху. В той комнате. Ну, вы понимаете – в комнате для книг, или как вы ее там называете… Сам я никак не могу отвыкнуть и по-прежнему называю ее мезонином.

– А что он там делает? – слегка удивилась Таппенс.

– Все еще просматривает книги, мне кажется. Думаю, что он расставляет их по порядку. Как говорится, наводит лоск.

– Просто удивительно, – заметила Таппенс. – Он ведь здорово злился на нас из-за этих книг.

– Что ж, – заметил Альберт, – джентльмены всегда таковы, не правда ли? Вы же знаете, что им в основном нравятся толстые книги. Что-то такое научное, во что можно было бы погрузиться с головой.

– Пойду-ка вытащу его оттуда, – сказала Таппенс. – А где Ганнибал?

– Мне кажется, вместе с хозяином.

В этот момент Ганнибал проявил себя. Яростно залаяв, что, по его мнению, должна была сделать хорошая охранная собака, он быстренько сообразил, что речь идет о его любимой хозяйке, а не о ком-то, кто явился воровать ложки или нападать на его хозяев. Поэтому, извиваясь всем телом, пес спустился по лестнице, высунув розовый язычок и виляя хвостиком.

– Ну, что? – спросила Таппенс. – Рад видеть свою мамочку?

Всем своим видом Ганнибал подтвердил, что рад видеть «свою мамочку». Он прыгнул на нее с такой силой, что чуть не сбил с ног.

– Тише, – сказала Таппенс. – Осторожнее. Ты же не хочешь меня убить, а?

Ганнибал постарался убедить ее, что больше всего на свете он хочет ее съесть, потому что очень любит ее.

– Где хозяин? Где твой папочка? Он что, наверху?

Ганнибал все понял. Взбежав на лестничную площадку, он остановился и подождал, пока Таппенс к нему не присоединится.

– Никогда бы не подумала, – сказала миссис Бересфорд, слегка задыхаясь, когда вошла в комнату и увидела Томми, стоявшего на стремянке и перекладывавшего книги. – Чем ты занимаешься? Я думала, что ты гуляешь с собакой.

– Мы с ним гуляли, – ответил Томми. – Дошли до кладбища.

– А зачем, ряди всего святого, ты потащил Ганнибала на кладбище? Уверена, что собак там не приветствуют.

– Он был на поводке, – попытался оправдаться Томми. – Да и потом, это не я потащил его на кладбище, а он – меня. Мне кажется, ему там понравилось.

– Дай бог, чтобы ты оказался не прав, – сказала Таппенс. – Ты же знаешь Ганнибала – он обожает все превращать в рутину. Если у него войдет в привычку каждый день ходить на кладбище, то у нас возникнут проблемы.

– Должен сказать, что вел он себя как настоящий интеллигент, – заметил Томми.

– Для тебя интеллигентный и своенравный – это одно и то же, – сказала Таппенс.

Ганнибал повернулся, подошел к хозяйке и потерся носом о ее бедро.

– Он хочет сказать тебе, – перевел Томми, – что он очень умная собака. Умнее нас с тобой, вместе взятых.

– Что ты хочешь этим сказать? – поинтересовалась Таппенс.

– Как ты съездила? – поменял тему Бересфорд.

– Наверное, неплохо, – ответила она. – Люди были очень милы и добры со мной, и я надеюсь, что скоро перестану путать их так, как путала сегодня. На первых порах это очень трудно, потому что, понимаешь, они выглядят как-то одинаково и одеты похоже, поэтому трудно сориентироваться, кто есть кто. Если только кто-то не чрезвычайно красив или не феноменально уродлив. А таких людей в стране не так уж и много, правда?

– Я хочу сказать тебе, – прервал ее Томми, – что мы с Ганнибалом вели себя очень умно.

– А мне показалось, что сначала речь шла только о Ганнибале…

Томми протянул руку и достал с полки книгу.

– «Похищенный», – произнес он. – Еще один Роберт Льюис Стивенсон. Здесь кто-то был явным его поклонником. «Черная стрела», «Похищенный», «Катриона» и еще два названия. Все подарены Александру Паркинсону любящей бабушкой, а одна из них – щедрой тетушкой.

– Ну и, – заинтересовалась Таппенс, – что из этого следует?

– Просто я нашел его могилу.

– Ты нашел ЧТО?

– То есть нашел Ганнибал. В углу, как раз напротив маленькой дверцы, которая ведет в церковь. Мне кажется, что это второй вход в ризницу или что-то в этом роде. Памятник сильно обшарпан и не очень ухожен, но, тем не менее, это он. Ему было четырнадцать, когда он умер. Александр Ричард Паркинсон. Ганнибал его как раз обнюхивал. Я оттащил его и смог прочитать надпись, хотя она и была здорово затерта.

– Четырнадцать, – повторила Таппенс. – Бедный мальчик…

– Да, – согласился Томми. – Очень печально и…

– Ты о чем-то думаешь, – заметила она. – Не могу понять, о чем…

– Вот о чем… Мне кажется, Таппенс, что я от тебя заразился. Это твоя худшая черта. Когда тебе что-то приходит в голову, ты не оставляешь это про себя. Тебе обязательно надо заинтересовать этим еще кого-то.

– Не понимаю, о чем ты… – сказала Таппенс.

– Я задумался, нет ли здесь причинно-следственной связи…

– О чем ты, Томми?