Врата Смерти

— Помнишь дракона? — спросил у него Кульп. — Он ведь был странствующим и… неумершим.

— То был тлан-имасский шаман. Возможно, один из стражей, почуявший новую беду… Ну что, идем дальше? Я чувствую воду. Источник еще жив.

Когда-то здесь был сад. Остатки растительности еще сохранились, питаемые водой пруда. Из-под треснувших плиток дорожки выбивалась белесая трава. Стволы мертвых деревьев опоясывали вьющиеся растения с белыми и розовыми листьями. На тонких стеблях висели гроздья каких-то ягод, отдаленно напоминающих виноград.

Как и во всем городе, в саду владычествовала темнота. Магический свет Кульпа на время разогнал ее. Белые безглазые рыбы в пруду испуганно шарахнулись прочь.

Фелисина присела на край пруда и погрузила дрожащие руки в прохладную воду. Ее охватило непонятное ликование.

— Алхимия еще сохраняет свою силу, — сказал ей стоявший позади Геборий.

— О чем ты говоришь?

— Об этой воде. О благословенном нектаре. Выпей его.

— Интересно, эти ягоды съедобны? — спросил Кульп, срывая гроздь.

— Как сейчас — не знаю, а девять тысяч лет назад они были вполне съедобными.

Они ехали, оставляя за собой густой шлейф пепла, который неподвижно повисал в воздухе. Шлейф тянулся до самого горизонта, хотя внутри имперского Пути такие понятия, как «далеко» и «близко», весьма относительны. Их путь был совершенно прямым, словно древко копья.

— Мы заблудились, — сказала Минала.

— Лучше заблудиться, чем висеть на тифанском копье, — отозвался Кенеб, стремясь хоть как-то поддержать ассасина.

Калам постоянно ловил на себе тяжелый взгляд Миналы. Ему не хотелось оборачиваться и встречаться с ее серо-стальными глазами.

— Капрал, ты выведешь нас из этих проклятых мест? Мы проголодались, в горле пересохло. Мы даже не знаем, где находимся. Или ты умел только забраться сюда?

«Думаешь, мне нравится здесь болтаться? Я сделал все, что требовалось. Я мысленно представил Арен. Выбрал там место — незаметный уголок в конце улицы со странным названием Непомога… Это в самом центре Отбросов — трущобного прибрежного квартала. Я все себе ясно представил — даже сточные канавы и заплеванную землю под ногами. Почему мы не можем туда попасть? Кто нас не пускает?»

Калам представил, как бы повела себя Минала, скажи он ей сейчас правду.

— Даже магический Путь не приведет тебя в Арен за час, — сказал он вслух.

«Звучит убедительно. Я и сам готов в это поверить. Только почему не верю?»

— Не отговаривайся, капрал, — напирала Минала. — Я же по твоему лицу вижу: что-то случилось.

Вкус и запах пепла сделались частью его самого. Впрочем, и других тоже. Похоже, пепел успел забить ему мозги и проникнуть в мысли. Калам догадывался, откуда этот пепел и чем был прежде. Ему вспомнилась груда костей. Значит, и до него путники не могли выбраться отсюда? Калам поморщился и усилием воли прогнал жуткую догадку. Если позволить этой мысли завладеть разумом, они и в самом деле останутся здесь навечно.

Несмотря на симпатию, чувствовалось, что Кенеб разделяет опасения свояченицы.

— Ну как, капрал? Едем дальше? — спросил он, вымученно усмехнувшись.

Калам посмотрел на капитана. Лихорадка после ранения оставила его, но некоторая медлительность в движениях и слова, произносимые невпопад, показывали, что Кенеб окончательно еще не выздоровел. Если придется сражаться, вряд ли можно на него рассчитывать. И Апт пропал. Ему бы сейчас очень пригодилась поддержка Миналы, но суровая женщина больше не доверяла ему. Калам знал: она сделает все, чтобы защитить сестру и детей. Но ему она не помощница.

«Лучше бы я ехал сейчас один», — уже в который раз подумал капрал, трогая поводья.

Остальные молча поехали следом.

Внутри имперского Пути не было ни дня, ни ночи. Только нескончаемые сумерки под тускло мерцающим небом. Все живое и неживое не имело здесь тени. О времени напоминали лишь естественные потребности тела: голод, жажда, желание спать. Но вскоре голод, жажда и отупляющее утомление сделались их постоянными спутниками, и время вообще утратило смысл. Правда, каждый еще верил, что оно продолжает течь.

«Мы привычно твердим: "Время делает нас верующими, а его отсутствие — безбожниками". Этот афоризм из "Болтовни дурака" давно превратился в поговорку, и мы повторяем его к месту и не к месту, даже не вдумываясь в первоначальный смысл слов. А ведь мудрецы призывали ни во что не верить. И по странной иронии судьбы наиболее усердными их учениками стали… ассасины. Ремесло ассасинов опровергает ложь постоянства. Постоянен лишь занесенный кинжал. А свобода выбирать — кого и когда ты убьешь — это сплошная ложь. Ас-сасин сам представляет собой хаос, выпущенный на свободу. Правда, у занесенного кинжала есть одно удивительное свойство: он с одинаковой легкостью может как разжечь пожар, так и потушить его».

Мысли Калама напоминали равнину со множеством тропок. Но была одна, ясно обозначенная, никуда не сворачивающая и не теряющаяся ни в траве, ни среди камней. Эта тропка вела к Ласэне. И Арен был лишь промежуточным местом. Арен нельзя перепрыгнуть, потому он сейчас не один. А был бы один…