Врата Смерти

Сознание своего бессилия грозило свести Калама с ума. Ассасин по-настоящему боялся только одного — беспомощности. Не беспомощности узника или пытаемой жертвы — он на себе познал и то и другое. Пытки способны сломить кого угодно. Калама ужасала беспомощность наблюдателя, неспособного вмешаться… Вместе с этим ощущением пришло другое — ощущение собственной никчемности, невозможности что-либо изменить.

«Я ничего не могу. Ничего».

Калам смотрел в пустые мальчишечьи глазницы. Можно подползти ближе. Совсем близко. Можно коснуться губами шершавого лба этого мальчишки. А дальше? Прошептать лживые утешительные слова? Сказать ему: «Ты умираешь, как настоящий герой. Ты сопротивляешься до последнего, ибо твоя жизнь — единственное твое оружие и ты не складываешь его перед врагами»? Что еще говорят в таких случаях? «Верь, мальчик, ты не одинок»… Вранье. Чудовищное, постыдное вранье. Мальчишка совсем одинок. Его бросили наедине с уходящей жизнью. Еще немного, и вытекут последние ее капли. Тело превратится в труп, труп начнет гнить… Вся страшная правда в том, что этого мальчишку уже забыли. Кто он? Безликая жертва войны. Одна из многих.

Империя отомстит… если сможет. Империя умеет мстить. «Беды, на которые вы обрекаете нас и наших близких, мы вернем вам в десятикратном размере». Если он сумеет убить Ласэну, ее место займет более гибкий и мудрый правитель, который турнет напыщенных бездарей раньше, чем империя столкнется с очередной войной. У него и Быстрого Бена есть кое-какие замыслы на этот счет. Конечно, если все пойдет так, как они рассчитывают. Но этому мальчишке и его собратьям по несчастью будет уже все равно.

Калам медленно выдохнул скопившийся воздух и только сейчас заметил, что лежит на муравейнике.

«Я вломился в их мир, как бог, и муравьям это не понравилось. Мы тоже не любим, когда боги вторгаются в наш мир. У нас гораздо больше общего с муравьями, чем думают разные ученые головы».

Он стал отползать обратно.

«Не смей раскисать, — приказал он себе. — Это не первое ужасное зрелище в твоей жизни. И не последнее. Часть солдатской повседневности. К этому привыкают. Недаром многие солдаты сходят с ума от мирной жизни. А сам-то я выдержу жизнь без сражений?»

Выдавливая из сознания будоражащие мысли, Калам обогнул холм. Столбы с казненными исчезли из виду. Ассасин пристально вглядывался в окрестности. Никаких признаков Апта. Демон напрочь исчез. Оставив поиски, Калам поднялся, но выпрямляться во весь рост не стал. Пригибаясь, он двинулся к тополиной роще, где его ждали остальные.

Навстречу из кустарников поднялась Минала с арбалетом в руках. Калам покачал головой. Они молча протиснулись сквозь густые тополиные ветви и вышли к лагерю.

Кенеба мучил очередной приступ горячки. Над ним склонилась Сельва. Ее глаза были полны растерянности и страха. Она прижимала ко лбу мужа мокрую тряпку и что-то шептала, стараясь хоть как-то унять его судорожные метания. Ванеб и Кесен стояли поблизости и делали вид, будто проверяют упряжь лошадей.

Минала осторожно разрядила арбалет.

— Ну что, плохи наши дела? — спросила она.

Калам ответил не сразу. Он вылавливал последних муравьев, забравшихся под одежду. Чувствуя, что она ждет ответа, ассасин вздохнул.

— Мы не сумеем их обойти. Я видел знамена западных племен. Их лагерей становится все больше. Если идти на запад, стычки неминуемы. А на востоке нам встретятся города и деревни, уже захваченные мятежниками. Весь горизонт в дыму.

Минала откинула волосы с лица. Светло-серые глаза смотрели сурово и недоверчиво.

— Если все обстоит так, как ты говоришь, мы могли бы отправиться на юг. В случае чего ты бы выдал себя за солдата Дриджны, а ночью провел бы нас через вражеские позиции.

— Это не так просто, как ты думаешь, — усмехнулся Калам. — В лагерях есть маги.

«Ты еще не знаешь, что я держал в руках книгу Дриджны. Это как отметина»

— Тебе ли бояться магов? — удивилась Минала. — Ты же не Властитель, чтобы они тебя сразу почуяли.

Ассасин молча развязал свой походный мешок и стал рыться в содержимом.

— Ты так и не ответил мне, капрал, — не отставала Минала. — К чему вся эта напускная важность? Мы не вправе лезть тебе в душу, но мне кажется, ты что-то скрываешь от нас. Почему? Ты нам не доверяешь?

— Магия, — пробормотал Калам, доставая из мешка невзрачный камешек. — И не моя, а Быстрого Бена.

— Камень как камень. При чем тут магия?

— Будь это граненый самоцвет или золотая безделушка, ты бы скорее мне поверила. Но маги не настолько глупы, чтобы наделять силой драгоценности. Сама подумай, кому взбредет в голову красть обыкновенный камень?

— Я слышала другое.

— Как же, в мире полно легенд о магических драгоценных камнях. Их тоже хватает. Но у них другое предназначение. Через них можно следить за нужным человеком. Маг способен узнать, где находится этот человек, и даже увидеть его, воспользовавшись магическим камнем. Кстати, такие камни — любимое орудие «когтей».

Калам подбросил камень в воздух, поймал. Лицо ассасина вновь стало серьезным.

— Этот камень предназначался на крайний случай.