Врата Птолемея

Но тут Мэндрейк сделался министром информации, и на меня свалились куда более удручающие обязанности. Например, расклеить объявления на тысяче досок по всему Лондону; разнести листовки в двадцать пять тысяч домов опять же по всему Лондону; пригнать и разместить животных, отобранных для казённых «увеселений»[22]; заботиться о питании, напитках и «гигиеническом обеспечении» этих мероприятий; часами кружить над столицей, таская на себе военные лозунги. Вы можете назвать меня чересчур разборчивым, но согласитесь, когда речь идёт о пятитысячелетнем джинне, биче народов и наперснике царей, на ум приходят такие вещи, как шпионские деяния, геройские подвиги, чудесные спасения и прочие страшные опасности и ужасные приключения. И разумеется, вам никак не взбредёт в голову, что этот самый благородный джинн вынужден готовить гигантские котлы тушёного мяса с пряностями в дни народных гуляний или бродить по улицам с рулоном постеров и банкой клея.

Тем более что его и не отпускают домой. Вскоре мои периоды пребывания в Ином Месте сделались столь мимолётны, что я, едва очутившись там, тотчас же срывался и летел обратно. А потом в один прекрасный день Мэндрейк вообще отказался меня отпустить, и все. Я застрял на Земле.

В течение последующих двух лет я мало-помалу слабел, и когда я наконец дошёл до такого состояния, что еле мог держать кисточку для клея, проклятый мальчишка вновь принялся поручать мне более опасные миссии: сражаться с отрядами враждебных джиннов, которых многочисленные враги Британии отправляли заниматься вредительством.

В прошлом я бы по-тихому перекинулся парой слов с Мэндрейком, напрямую высказав ему своё неодобрение. Но я лишился приватного доступа к нему. Он повадился вызывать меня не иначе как вместе с ордой других рабов, отдавать общий приказ и отсылать нас прочь, как стаю псов. Такое групповое вызывание – сложная задача, требующая от волшебника серьёзного напряжения, однако Мэндрейк делал это ежедневно без особых усилий. При этом он ещё беседовал вполголоса со своей помощницей или даже листал газетку, пока мы стояли и потели в своих пентаклях.

Я делал все, чтобы прорваться к нему. Вместо того чтобы использовать обличья монстров (подобно Аскоболу, являвшемуся в образе циклопа, или Кормокодрану, предпочитавшему бегемота с головой вепря), я стал принимать облик Китти Джонс, девушки из Сопротивления, с которым Мэндрейк боролся несколько лет назад. Её предполагаемая смерть все ещё отягощала его совесть – я знал это потому, что при виде её он всегда краснел. Он гневался и смущался, делался чрезмерно самоуверенным и неловким одновременно. Но, заметьте себе, это не заставило его обращаться со мной получше.

Короче, моё терпение лопнуло. Пора было поговорить с Мэндрейком начистоту. Отказавшись отправиться к нему вместе с бесом, я тем самым вынудил волшебника вызвать меня официально. Это, конечно, будет неприятно, но, по крайней мере, это означает, что он уделит мне хотя бы пять минут внимания.

С тех пор как исчез бес, прошло уже несколько часов. В былые дни мне не пришлось бы долго ожидать реакции хозяина, но по нынешним временам такая медлительность была для него типичной. Я пригладил длинные тёмные волосы Китти Джонс и окинул взглядом маленький городок – скорее даже, поселочек. Несколько простолюдинов собрались у разрушенной почты и о чём-то ожесточённо спорили; одинокий полицейский пытался заставить их разойтись по домам, но они противились. Да, несомненно: в народе назревало недовольство.

Это заставило меня снова вспомнить о Китти. Нет, она не погибла в битве с големом три года тому назад, хотя все свидетельствовало об обратном. Вместо этого она, после того как с необычайной самоотверженностью и отвагой спасла шкуру Мэндрейка (а зря, ибо эта шкура вовсе того не стоила), тихо смылась прочь. Наша встреча с ней была короткой, но приятной: своим страстным неприятием несправедливости она напомнила мне другого человека, которого я знал когда-то давным-давно.

Отчасти я надеялся, что Китти таки купила билет в одну сторону, уехала куда-нибудь в тихое, безопасное место и открыла там кафе, общественный пляж или ещё что-нибудь безобидное. Но в глубине души я знал, что она всё ещё где-то поблизости и работает против волшебников. И надо сказать, что это меня радовало, хотя я и знал, что она не любит джиннов.

Но главное, на что я надеялся, – это что с ней ничего не случится.

Китти 4

Демон заметил Китти, как только она шевельнулась. На безликой голове-обрубке распахнулась широкая пасть; из верхней челюсти выдвинулся двойной ряд зубов, снизу, из-за кожистой губы, поднялся такой же. Зубы сомкнулись, издав странный звук, словно тысяча парикмахеров одновременно щёлкнули ножницами. Складки серо-зелёной плоти разошлись к краям черепа, открыв два золотых глаза. Глаза сверкнули и уставились на неё.

Китти не повторила своей ошибки. Она замерла на месте, в каких-то шести футах от склонённой, принюхивающейся башки, и затаила дыхание.