Врата чудовищ (СИ)

На вдохе она поймала отголосок странного запаха, по остроте своей похожего на лимонное масло, только красное. Кислятина. Видеть запахи — это странно, но со временем привыкаешь: Чонса прикрыла глаза и слабо потянула носом, ведя головой из стороны в сторону подобно чуткой хищнице. Это было привычное, рефлекторное движение, вроде чихания от молотого перца.

Лысый Гектор в росомашьей шубке словно пропитался страхом. Любопытно.

Суетясь, то и дело упоминая своего владетеля, что жил в замке Лима к востоку от Рейли (ах, он так занят, нынче сезон охоты за лисами, зима холодная и шубка у зверей что надо, а супруга захворала после родов, суета, ужасная суета, господа ключники!), он провел их под самые стены монастыря, всю дорогу игнорируя Чонсу. Кажется, он заметил её, только когда девушка споткнулась у самых серо-зелено-черных стен, не в силах сделать шага.

Малефика потрясла головой, пытаясь избавиться от настойчивого звона в ушах. Брок не сразу заметил её отсутствие — это прислужник вопросительно коснулся его плеча.

— В стенах костяная пыль, верно? Она не сможет войти, — пояснил старик.

— Ах, — тут же спохватился Гектор, и у малефики дернулось веко от этого его театрального вздоха. — Ах, как я мог забыть! В этих стенах зубы самого Великого Малакия! Зло здесь не тронет вас, но и проникнуть не может, само собой.

«Зло».

Чонса зашипела от боли, что пришла на смену звону в ушах, и оперлась о серый круп своей лошади.

Святые мощи и нечисть, неспособная к ним приблизиться. Проклятые мощи! Те же самые, что вдеты в уши Брока и Джо в виде костяных колец, они никак не позволяют ей, милой Чонсе с красивым — если бы не татуировки и глаза — лицом залезть к ним в головы и заставить их содержимое свернуться белком яйца в кипятке. Иногда это желание становилось навязчивым, в хорошие дни — отступало, но никогда не покидало её насовсем.

— Я здесь подожду, — наконец, проскрипела она, не узнав собственный голос.

— Ну вот еще. Ты пойдешь с нами, — сухо приказал Брок. Подумал, поскреб седую щетину и кивнул Джо. — Побудь с ней, пока она не придет в себя.

Джо беспрекословно подчинился и передал поводья всех троих скакунов Гектору. Тот попутался и поклонился ему, как лорду. Чонса не сомневалась, что рука у прислужника была потной и горячей. Колючка сделал вид, что не заметил его смущения, и повернулся к малефике. Снег плотным слоем осел на его плаще, белой короной лег на золотистые волосы.

Джолант тоже был бы красив, если бы не глаза. Колючие, непроницаемо-тёмные. Чернее их Чонса никогда и ничего не видела, даже ложась спать январской ночью и пытаясь понять, опущены ли у неё веки в этой непроглядной тьме.

— Приступай, — сложил руки на груди парень, холодный и отчужденный.

Выбора не было. Ей не хотелось ждать, когда просьба встанет острием ультиматума у её горла, поэтому она подогнула колени, села в сугроб и вышла из собственного тела.

Стены янтарные, как желток. Лысый Гектор ошибся — не в них святые мощи, а прямо под ногами Джо. Ларец горит, переливаясь разноцветными всполохами. Извне мир кажется стертым, словно набросок смазали ребром ладони. Лица Джоланта не разглядеть из-за осколка Кости Мира в ушах. Там, где древний артефакт крадет силы малефики, её зрение и чувства, остается только свет. Он рассыпается разноцветной чешуей и медленно гаснет, напоминая искры костра или блики на поверхности пруда. Отчего-то Джо сияет сильнее Брока. Тот был весь — обтянутый мускулами скелет, высокий лоб и вечно насупленные брови, синий блеск на седых ресницах от пронзительного цвета радужек.

Метель стекает по ступеням в подвал. Монахи в кельях — это светящиеся, бьющиеся словно в конвульсиях клубки плоти. Кости Пророка вшиты третьим глазом, выпуклым пятном между их бровями — там, где у девушки ромб татуировки. Чонса не может ничего сделать, никак себя выдать, она вне тела — всего лишь бездушный фантом, который застрял на изнанке мира. Лишь тянется за Броком, и видит, как тот целует протянутую руку священника. Тот кивает и толкает дверь в подземелья.

Чонса резко вздыхает и делает незримый шаг назад. Боль. Безумие. Люди привязаны к лавкам, окурены дурманом, опоены алкоголем. Брок прикрывает лицо рукавом, Гектор замирает у входа в мертвецкую. Запах трав — мандрагора и белый шалфей. Монах передает Броку маску с плоско висящим вороньим клювом. Он прижимает её к лицу. Обычный быстрый осмотр: глаза, зубы, горячность лба. Жертв шестеро. Живых — двое. Увы, это не корчи от плохого зерна, несчастных выдают глаза, стеклянные и полные ужаса до краев.

— Мы уже похоронили троих, — поправляет подсчеты монах.

— Кем они приходились безумцу?

— Погибшие работали с ней в лавке. Её дочь, дядя и тетка. Остальные, видимо, по пути.

— Девушка. Сколько ей?

— Двадцать.