Враг невидим

Веттели было любопытно, как же бедный Огастес станет выкручиваться — или не станет, подтвердит вызов и выйдет на дуэль с честью? Убивать его он в любом случае не собирался, просто хотелось посмотреть. Но пришла Эмили и, в буквальном смысле слова, вывела любимого из затруднительного положения — тому уже пора было под замок.

— Мы ещё продолжим этот разговор! — победно бросил Огастес через плечо.

— Надеюсь, — пробормотал соперник ему вслед. — Если будет кому продолжать.

Гаффин ушёл, а Веттели расстроился и долго не мог заснуть, ворочался с боку набок.

Пробовал отвлечься чтением, но вещь попалась странная и мрачная: «Рыцарь, что вы грустите у ручья? Ну-ка вставайте и сражайтесь со мной!», «…Ваша дама, по-моему, не такая красивая, как моя, — и быстро отрубил ей голову…».[19] Что-то не успокаивало. Лишь далеко заполночь удалось кое-как задремать.

А проснувшись задолго до рассвета, обнаружил, что немилосердно отлежал левую руку, она сделалась непослушной, как чужая, и миллионы маленьких иголочек впились в неё. Потребовалось время, чтобы её расшевелить. Спасибо, хоть правая не пострадала — было бы очень некстати.

Очевидцы не преувеличивали — вид из маленьких окошек холодного и пыльного, перегороженного каминными трубами чердака действительно открывался великолепный. И со стратегической точки зрения позиция была удобной, позволяла следить за всеми перемещениями противников и союзников.

Веттели видел, как у главного входа остановился кэб, высадил недовольного, заспано протирающего глаза Поттинджера и двух незнакомых, зато, не в пример инспектору, бравых констеблей.

Видел, как по норренской дороге со стороны Эльчестера подъехал и спрятался за холмом венефикар, как Токслей направился к школе: сначала быстро и уверенно, потом вдруг замер на месте, нервно огляделся. Ага, это он заметил, что магия — человеческая магия — на территории школы снова не действует: невидимкой не проскользнёшь (и пулю не отведёшь, к слову)… Потоптался, махнул рукой — будь что будет — пошёл дальше решительной поступью, но в школу прошмыгнул даже не с черного входа, а с подвального, через который загружают уголь.

Ну, вот, все действующие лица в сборе.

Сейчас Эмили встретит полицейских и заманит на чердак. Только не с этой стороны, а с той — Гвиневра незаметно переведёт. Наблюдать за происходящим они смогут, вмешаться, до поры, — нет. Фея трижды поклялась страшной клятвой, что никого не пропустит на эту сторону, пока он сам их не позовёт, либо пока не будет окончательно и бесповоротно убит.

Итак, дамы берут на себя полицию, а на долю майора Анстетта приходится «главный виновник торжества»… А вот уже и он!

Заслышав лёгкие шаги на лестнице, Веттели предусмотрительно отступил за трубу. Рука почти непроизвольно сжалась на рукояти наградного риттера.

Истошно скрипнула дверь. Щёлкнул взведённый курок — вошедший тоже был наготове.

— Капитан, — тихо окликнул он, — вы здесь? Ах, да, вы же теперь майор! — в последней фразе слышалось столько сарказма, будто повышение сослуживца в звании Токслей воспринимал как личное оскорбление. С чего бы вдруг?

— Да, я вас жду, — откликнулся он и рискнул показаться из-за трубы. И тут же ему пришлось шарахнуться обратно — рядом просвистел нож, шумно упал где-то позади.

Тон разговора был задан.

И расклад с самого начала сложился не в пользу Веттели — в его-то план не входило убивать противника без предварительной беседы, а тот, судя по всему, намеревался покончить с делом без лишних слов…

Хотя, нет, не может такого быть! Когда это лейтенант Токслей, весельчак и балагур, душа любой кампании, немного фат, немного позёр, большой любитель театральных эффектов, умел обходиться без лишних слов? Для таких, как он, жизнь — это игра, а всякая игра должна быть интересной, иначе какой в ней смысл?

Веттели снял свитер, свернул комом, осторожно высунул из-за трубы. И снова мимо просвистел нож. Мимо! Как говорят математики, «что и требовалось доказать». Промахнуться с такого расстояния Токслей мог только умышленно. Значит, он тоже не спешит прикончить противника, просто нагнетает обстановку.

Веттели торопливо натянул свитер — на чердаке немилосердно дуло из всех щелей, зуб на зуб не попадал. И только потом заговорил снова.

— Лейтенант! Я понимаю, что вам не терпится отправить меня к праотцам, только имейте в виду, мы здесь не одни, — он хотел играть по-честному, для него это почему-то было важно. — За нами наблюдают минимум четверо свидетелей.

Фердинанд раскатисто рассмеялся, и глухое чердачное эхо вторило ему.

— Где же они, твои свидетели — прячутся за трубами? Блефуешь, капитан!

Веттели пожал плечами: наше дело предупредить, если не веришь — это уже твоё дело, главное, наша совесть чиста. Вслух он ничего говорить не стал.

— Надеюсь, ты понимаешь, что один из нас живым отсюда не выйдет? — продолжал лейтенант, он как всегда старался перехватить инициативу в разговоре. «Молодец, — мысленно похвалил Веттели, — действуешь по плану. По нашему плану».