Враг императора

Лешка вошел и вежливо поклонился, увидев сидевшую на кошме женщину в глухом бесформенном покрывале. Голова ее была покрыта длинным платком, изящная вуаль скрывала нижнюю половину лица. А черные глаза сверкали, как звезды!

– Вы – ученый руми, привезший паскудный подарок старой лисы Халимсера? – приглушенным голосом неожиданно осведомилась женщина. – Что ж, думаю, старик вам ее навязал… Паскудница!.. Музаффар!

– Да, госпожа? – в шатер засунул голову давешний мальчишка.

– Никто за тобой не шел?

– Нет, госпожа.

– Спрячься у входа, на своем обычном месте. Если хоть кого-нибудь не углядишь, я велю содрать с тебя кожу.

– Знаю, госпожа, – со вздохом отозвался парень.

А женщина повернулась к гостю:

– Рада, что вы пришли. Не отказали, пока мой супруг тешится с… Впрочем, не будем о нем. Я позвала вас…

– Рад буду услужить. Вы, кажется, хотели…

В этот момент беседу прервал Музаффар:

– Идут Хасия и Зухра со служанками, госпожа.

– Ну наконец-то! – усмехнулась хозяйка шатра. – А то еще подумают невесть что. Впрочем, мы с вами здесь не одни – здесь, на второй половине – мои невольницы. Тоже хотят послушать ваши рассказы – сам господин разрешил нам.

– Охотно удовлетворю ваше любопытство!

Пришли Хасия и Зухра – тоже в закрытых покрывалах – громко приветствовали хозяйку:

– Да не допустит Аллах померкнуть твоей красоте, Гульнуз-ханум.

Гульнуз-ханум, ага! Как видно, эта женщина отнюдь не из последних жен! Хасия и Зухра, как видно, были младше Гульнуз по статусу, поскольку держались довольно-таки скромно, даже, можно сказать, незаметно. Кроме них и служанок, еще приперлись два каких-то совсем уж седых старика лет, наверное, под девяносто, насколько Лешка смог разглядеть при тусклом свете светильников. Молодцы, деды – не теряют вкус к жизни! Тоже пришли прослушать… а, может быть, это Сейид-Ахмет их прислал, присмотреть за своими не в меру любопытными женушками. Наверняка все эти женщины принадлежали к тому высшему слою феодально-кочевой знати, с которым опасался конфликтовать без особой нужды и сам великий хан, а потому многое своим пассиям позволял – к примеру, разговаривать и смотреть на чужого мужчину. Другие бы за такое неуместное любопытство враз поплатились бы, а эти ничего – похоже, этот самый Сейид-Ахмет не какой-нибудь там тиран, а, так сказать, просвещенный деспот. Да и что, в общем, плохого, если изнывающие от безделья и скуки женщины послушают рассказы заезжего путешественника, пусть даже иноверца?! Впрочем, в беседе с ханом Алексей дал понять, что в скором времени собирается принять ислам.

Гость рассказал женщинам обо всем, что их интересовало. О красотах Константинополя и Мистры, о былом величии Ромейской империи, об обычаях ее народа, о крестоносцах, о базилевсе и даже о турецком султане Мураде, которого местные татары недолюбливали куда как больше византийского императора. Мусульмане, кстати сказать, люди Сейид-Ахметовой Орды, как показалось Лешке, были нерадивые – достаточно взять хоть вот всех этих женщин. Любопытной Варваре на базаре нос оторвали – про них, про них сказано!

Когда гость стал рассказывать об уличных представлениях, послышались смешки, а потом и хохот – видать, ханские жены были девки веселые. Старики – деды под девяносто лет – на хохотушек неодобрительно косились и хмыкали, однако вслух ничего не говорили, видать – опасались возможных последствий.

Лешка болтал почти до утра – язык устал. Наконец, настал такой момент, когда девки – тьфу ты, жены! – засобирались уходить.

– Спасибо вам за рассказ, господин руми, – за всех поблагодарила Гульнуз-ханум. – Нам было очень интересно и весело.

– Я тоже весьма рад столь изысканному и веселому обществу, – от всей души отозвался гость.

– Музаффар проводит вас.

Отвесив глубокий поклон, Лешка покинул гостеприимный шатер. Еще все так же ярко горели над головой луна и звезды, но на востоке небо уже светлело, окрашиваясь алым светом зари.

– Господин, – вдруг обернувшись, прошептал Музаффар. – Моя госпожа просила передать, что очень хочет услышать продолжение рассказа.

– Да зачем же дело стало? Со всей нашей охотою!

– Тсс! – мальчишка боязливо оглянулся. – Прошу, не говорите так громко! Слушайте: будьте завтра в полдень у реки, чуть ниже пристани. Скажете всем, что пошли на барки. Ну, дескать, забыли что-то.

Лешка удивленно хмыкнул:

– Скажу.

В полдень, у пристани его ожидал Музаффар. В синих водах реки отражалось яркое желтое солнце, пахло сладким клевером, чабрецом и мятой. Весело щебетали птицы.

– Идите сюда, господин, – оглянувшись, мальчишка показал на кусты. – Там есть тропинка…

Тропинка действительно была – узкая, едва проходимая, топкая – спускалась в камыши почти к самой реке. Ух и камыши же здесь были! Всем камышам камыши – густые, высокие – в рост человека, настоящие заросли.

По каким-то одному ему ведомым признакам Музаффар определял дорогу. Наконец остановился, некоторое время прислушивался, а потом тихо сказал:

– Госпожа, я привел его.

– Хорошо, – тут же раздался ответ. – Возвращайся на свое место.

– Слушаюсь и повинуюсь, моя госпожа.

– А вы, господин руми, – не медлите, идите сюда!