Враг императора

Мелезия выпятила вперед грудь, изогнулась и смешно засеменила ногами.

– А так – молодые девушки из хорошей семьи под присмотром тетки… А вот так – без присмотра.

Лешка не выдержал, расхохотался – уж больно весело все получалось у гостьи.

Мелезия же уперла ему палец в грудь:

– Теперь ты! Вставай, вставай, поднимайся! И не надо меня обнимать… пока…

Старший тавуллярий послушно поднялся. Правда, стесняясь, натянул штаны.

– Ой-ой-ой, какие мы стеснительные!

Прошелся…

– Нет, друг мой, так ходят солдаты… или узники в тюрьмах! Расслабся! Размахивай посильнее руками, не смотри так по сторонам… нет, смотри!

– Так смотреть или нет?

– Смотри, но не так!

– А как?

– Рассеянно! А не так, будто кого-то высматриваешь! Задери подбородок повыше. Споткнись… Вот, молодец! Теперь иди сюда… Ляг рядом. Поцелуй меня… Нет, не в губы, в пупок… Та-ак… Теперь – выше… или ниже, как ты хочешь… Зачем ты только надел эти дурацкие штаны! Сними! Нет, постой – я сама сниму. Как противно скрипит кровать… надо же, я и не замечала! А что там у нас за окном… Наклонюсь, посмотрю… О! Какие у тебя сильные руки… Ох!!!

Они провалялись в постели до самого вечера – лень было спускаться даже за ужином. И все же – пришлось, когда в дверь, слегка постучав, заглянул Епифан.

– Там, внизу, пришел Николай, – ничуть не смущаясь увиденным, торопливо поведал подросток. – Ну, тот, из секрета. Я говорил о нем.

– А! – вспомнил Лешка. – Явился-таки, значит.

– Явился.

– Что, по мою душу?

– О тебе расспрашивает!

– Ладно! – вскочив с постели, Алексей быстро оделся. – Спущусь, посмотрю – что ему надобно. Мелезия, дождешься меня?

– Пожалуй, пойду к себе. Поучу новую роль. Лучше сам, как вернешься, заглядывай.

– Обязательно, душа моя, обязательно!

Спустившись по узкой лестнице вниз, старший тавуллярий нарочито громко потребовал у хозяйки еду:

– Ужас, до чего сегодня проголодался! Недаром еще великий Зенон Александрийский говорил – бытие определяет сознание!

Говорил ли так Зенон Александрийский или нет, Лешка не знал – но фразу сию ввернул нарочно для неприметного человечка в синем плаще, сидевшего у самой двери, на лавке. Обычный такой человек – не толстый, не тонкий, не молодой, не старый, увидишь – потом не вспомнишь. Только взгляд у него был знакомый – цепкий. Ну, точно – это и есть пресловутый Николай, кому ж еще тут рассиживать? Как бы теперь к нему подкатить, чтобы выглядело все естественным.

А не нужным оказались все ухищрения – человек из секрета подкатил первым.

– Вы, кажется, м-мм… философ, молодой человек?

– Ну да, ну да, – помня уроки Мелезии, рассеянно обернулся Лешка. И посмотрел, как бы сквозь сидящего. – Я приезжий. Из Мистры.

– Ого, из Мистры?! – ухмыльнулся сыскарь. – Говорят, красивый город.

– О да, очень красивый! – Старший тавуллярий растянул губы в совсем уж дурацкой ухмылке. – Правда, только здесь и начинаешь понимать всю красоту и величие столицы!

– Да, Константинополь тоже ммм… красивый город. Пожалуй, ничуть не хуже Мистры, а?

– Ничуть не хуже, это вы верно подметили, господин… э-э-э…

– Меня зовут Николай. Как святого угодника, ммм…

– Да, как святого… А я – Алексий. Алексий из Мистры.

– Да я уж понял, что из Мистры. Вы садитесь, Алексий, не стойте… Я ведь, знаете, ммм… тоже философией увлекаюсь – приятно будет поговорить.

– И мне тоже – приятно, – похлопав ресницами, закивал головой Алексей. – Может, прихватим вина да поднимемся ко мне? Тут как-то слишком уж шумно для философской беседы.

– Да-да, вы правы! – Николай явно обрадовался приглашению. – Здесь очень, очень шумно.

А никакого такого шума, на самом—то деле не было, подумаешь, о чем-то громко разговаривали зашедшие пропустить по стаканчику мастеровые. Это еще не вернулись с работы плотники! Вот уж тогда было бы действительно шумно, а так…

– Пойдемте, пойдемте, – купив у Виринеи кувшинчик вина, радостно приговаривал Алексей. – Знаете, как приятно встретить ученого человека, философа! Мы сейчас с вами, уважаемый Николай, много чего обсудим.

– Да, – согласно кивал сыскарь. – Много!

Придя в комнату, Лешка поставил кувшин на стол, с удовлетворением отмечая, что Мелезия, перед своим уходом, навела идеальный порядок. Ну – почти идеальный.

– Выпьем? – усаживаясь на колченогий табурет, предложил гость. – За праздник святого Матфея!

А разговор потом пошел вовсе не философский – Николай, иногда явно пережимая, дотошно выспрашивал Лешку о Созонтии. Мол, не видел ли, куда тот уходил, не разговаривал ли, не общался ли, случайно, за кружкой вина?

– Не, не общался, – отрицательно качал головой Алексей. – Я ж недавно только приехал.

– Да-а-а… – не скрывая своего разочарования, протянул Николай. – Видать, несладко приходится в чужом-то городе? Без друзей, без знакомых…

– Смею тешить себя надеждой, что теперь у меня все же появился хороший знакомый и любезнейший друг! – Старший тавуллярий осклабился – он давно уже понял, к чему клонит навязывающийся в друзья гость – вербует в агенты, собака!

– И кто же этот ммм… друг?

– Вы, господин мой!

– А-а-а! – Николай довольно ухмыльнулся. – Ну да – я тебе друг. Ничего, что на «ты»?