Враг голода (Купол надежды - 1)

Тут я поступил по инструкции, выпрыгнул с парашютом.

Подо мной - лес, места незнакомые. Передовые позиции где-то далеко. Мы в немецкие тылы летали. И в тыл к немцам я и спускался теперь на парашюте, в Беловежскую Пущу.

Приземлился неудачно, хоть и был это мой двадцать первый прыжок, на аэродроме выучку проходил. А вот ведь, когда понадобилось, ногу подвернул. Встать не могу.

Подобрали меня какие-люди, кто в красноармейской форме, кто в штатском.

Оказалось - партизаны.

Командиром был, как полагалось говорить, "батя", хотя в бати он мало кому годился, совсем еще молодой. А начальником штаба еще моложе был лейтенант, примкнувший к отряду вместе с выведенной им из окружения группой солдат, Генка Ревич, веселый человек.

Ногу мне подлечили.

И тут снова мой рост привлек к себе внимание.

Вызвал меня Гена Ревич и говорит:

- Слушай, Алеха! Человек ты смелый, и природа наградила тебя неоценимым даром. Я насторожился:

- Как это наградила?

- Ты не обижайся. Я рост твой имею в виду. Вот ведь какой подарок нам сделали - мальчика с неба сбросили!

- Какого мальчика? - разъярился я, готовый на лейтенанта броситься. Самое больное место задел.

- А как же! Сообрази. Ростом ты с мальчика. Ну, лицо, правда, постарше. Так мы тебя загримируем. Смекаешь? И ты в тыл к немцам пойдешь пацаном. Задание выполнять.

Тут я в первый раз в жизни обрадовался, что ростом не вышел, и на все согласился.

Волосы у меня от рождения кудрявые. В авиачасти, куда я попал, мне их оставили, боялись, что без них совсем уж ребяческий будет у меня вид. Но здесь с кудрями я вполне за деревенского мальчишку сойду. Медицинская сестра в отряде косметику понимала - из парикмахерской, - разукрасила меня веснушками, "примолодила", как, смеясь, сказала. Одежонку достали не по мне, но для деревенских ребят обычную - с чужого плеча.

В таком преображенном виде я и отправился в деревню, где гитлеровская часть квартировала.

И до чего просто прошел я вражьи заставы! Никто на меня и внимания не обращал. Иду себе и иду, сапожищами чужими пыль на дороге загребаю.

По деревне шастал как коренной ее житель. Сразу распознал, где кто стоит, какую избу занимает.

С мальчишками местными встретился, покалякал малость. Прикинулся беженцем, потерявшим родителей. Мне и поверили.

Сведения, которые я в отряд принес, пригодились. И повел я боевую группу во главе с Геной Ревичем в деревню, к той самой избе, где штаб части расположился.

Конечно, оружия для меня не нашлось. Мало его в отряде. Но я сам себя вооружил. Наполнил молотым перцем бумажный фунтик с трубкой, из веточки сделанной. И как нажмешь на него - струя перца вылетает, как трассирующая очередь. И на пистолет даже похоже.

Гена Ревич меня вперед послал. И наткнулся я сразу на часового. Здоровый такой бугай. Схватил меня за шиворот и вопит:

- Хальт! Шмуциг кнабе! Руссиш швайн!*

______________ * Стой! Грязный мальчишка! Русская свинья!

Тут я ему и задал перца, выпустил в глаза струю.

Гитлеровец автомат выронил, взревел и меня отпустил. Начали офицеры из избы выскакивать. Почему часовой ревет, а пальбы нет?

И все - прямо на Гену Ревича. Он их и приканчивал. А трофейное оружие безоружным бойцам.

И только тогда ворвались наши в избу - разгромили штаб.

В деревне тревога: фашисты носятся, кто в касках, кто в кальсонах. Не знали они еще тогда про партизанскую войну. Блицкриг по нотам разыгрывали.

Наши отошли. А меня в деревне оставили - увидеть, как и что.

Наткнулись на меня разъяренные фрицы, схватили. Ну я реветь как заправский пацан. Они по-своему лопочут. Дали мне пинка... Я к своим пробрался. Так и вооружался помаленьку наш отряд. Пробыл я в нем неполных два годах, пока с регулярной армией не соединились.

А потом воевал, как и все. Теперь уже в пехоте, не в авиации. Меня в шутку звали "сыном полка". Бывали такие приставшие к частям мальчуганы.

Гены Ревича я больше не видел. Думал: или погиб он где, а если жив остался, то, может быть, Берлин брал.

Я до Берлина не дошел.

После госпиталя направили меня в тыл, а потом демобилизовали. Кто-то придумал, будто я годы себе прибавил нарочно. Все не верили, что я и впрямь взрослый.

Опять мне до смерти обидно было.

Отправился я на Смоленщину.

Добрался до родной деревни, а там - пепелище. Кое-где печки да трубы торчат. И некому рассказать...

Так один я и остался.

Пробовал в организации обращаться. Помочь не могут. Предлагают - в детдом, а моим рассказам о партизанщине не верят.

Ушел я с родной Смоленщины, поехал в Москву. И посмотрел там Великий Праздник Победы.

Толкался я в толпе на Красной площади. Радость вокруг, все обнимаются, целуются. Кто с орденами и медалями - тех качают.

А я?.. Я радовался. Мало ли подростков здесь терлось, победу праздновали. Словом, за участника Великой Отечественной войны я не сошел. А счастлив был вместе со всеми".

Глава пятая

ТУНДРА

"Но в одном месте меня все-таки признали участником Великой Отечественной войны - в Главсевморпути.

Там набор производился на далекие полярные станции. Я предъявил свои документы (они в полном порядке!). Сказал, что готов куда угодно, на любые условия.