Враг

Бэзил задумчиво посмотрел прямо в глаза своего старинного друга, с которым он вместе выбирался во время потопа из Мюрии. Им пришлось много пережить, и теперь он почувствовал, что тану-целитель что-то скрывает. Он был явно встревожен.

– До меня дошли кое-какие слухи, – сказал Бэзил, – мол, в лагере Бетафорка Ремилард вместе с Элизабет работают над каким-то вопросом. Единым сознанием. Это правда?

– Да, они вдвоем довели до конца лечение сына нашей экономки. Малыш страдал от «черного торквеса». Более того – они подняли ребенка до уровня полноценного операнта. Ему не нужно никаких торквесов.

– Бог мой! И когда врач принес меня сюда…

– Ага, Аваддон был заинтригован нашей целительной оболочкой. До этого он никогда не видел психоактивную субстанцию в действии. Когда же лорд-целитель Дионкет продемонстрировал ему наши обычные лечебные методики, он на удивление быстро разобрался в них и предложил использовать его программу, которую он применил к ребенку. Естественно, с некоторой модификацией. Самое интересное дальше. Элизабет попросила нас не возражать и следовать его советам на том основании, что там, в будущем, он был великолепным составителем объединенных метапрограмм. Результаты его вмешательства ты испытываешь на себе.

Они вошли в маленькую гостиную, где горел камин.

– Послушай, – Бэзил обратился к Крейну, – это что за новая мода называть Ремиларда Врагом, Аваддоном… надо же – Аваддон! Ты-то что знаешь об Ангеле Бездны? Не объяснишь, откуда взялось столь странное обозначение? До меня доходят какие-то непонятные ментальные намеки, что-то недосказанное, тревожное… Насколько тесно Элизабет входила в единение с этим ублюдком?

– Я расскажу тебе все, что знаю, о чем догадываюсь, что не следует предавать гласности… Никому, Бэзил!.. Мы оба почувствовали драматическую нерешительность, бездну сомнений и отчаяния, в которых она бьется. Элизабет никак не может определить, не может понять, куда гонит ее судьба. Сейчас она опасается, как бы Враг не втянул ее в свои грязные делишки, а это уже случилось! Бэзил, мы с тобой оба безнадежно влюблены в нее, нам бы следовало помочь ей…

– Ради Бога, как?

Крейн помог Уимборну устроиться в кресле, подставил скамеечку под ноги.

– Отдохни здесь пока. Я организую что-нибудь поесть и насчет золотого торквеса позабочусь.

Сильный дождь заливал окна в большой гостиной. В камине горел огонь, его тепла хватало, чтобы разогнать сырость, согреть воздух.

Марк вскинул голову, поднял палец.

– Они прилетели.

Долговязый старик монах поднялся с места, стряхнул крошки кукурузных хлопьев с наплечника, вздохнул.

– Ну, мне пора бай-бай. Вы же не хотите, чтобы я мельтешил перед глазами во время трогательной семейной сцены. Удачи и счастья я вам не желаю…

– Как раз напротив, – возразил Марк. – Я бы хотел, чтобы вы остались, тогда, быть может, вам станет более понятной моя точка зрения. – Он с оханьем опустился на колени, перебрал сосновые поленья. – Впрочем, детям тоже. Никто из вас не владеет всей информацией. Когда же я все выложу, возможно, вам ничего другого не останется, как согласиться со мной. Клу и Хаген не могут постичь, насколько важна идея «ментального человека» для них, а также и для большинства моих соратников, которые бежали со мной в эпоху плиоцена. Если бы детей не было, если бы они никогда не появлялись на свет, я бы не стал сопротивляться и принял смерть, когда восстание потерпело неудачу, – и это было бы концом всего. Но беда в том, что и Клу и Хаген уже существовали – были, так сказать, в наличии, что решительно меняет дело. Можете назвать это провидением, совпадением во времени, чем угодно… У них нет выбора, как только исполнить свое предназначение.

– Выбора, видите ли, нет?! – громко возмутился Анатолий Северинович.

– Не надо крутить мне яйца, хрен моржовый, – сказал он по-русски. – Вот он, выбор! И они его сделали!..

– Как же ты выражаешься, святой отец. Разве так можно?..

– Сам знаю. Что поделаешь, если эта зараза пристала ко мне еще в Якутске. Недостаток благоговения и милосердия – мои главные пороки… Они могут стать и твоими, если ты, блистательный Великий Магистр, поющий так сладко… если ты будешь настаивать в разговоре с детьми на каких-то мифических наследственных обязательствах.

– Монах, ты даже понять не можешь всей важности идеи о «ментальном человеке».

– Может быть. Но я хорошо разбираюсь в вопросах чести и всегда на стороне тех, кто отстаивает свое человеческое достоинство. Твои дети имеют право сделать собственный выбор.

– Создание трансцендентного человека – бестелесного, пойми это! – куда важнее, чем права двух индивидуумов. При этом не имеет значения, кто они! Пойми и сравни грандиозность, космический масштаб задачи и желания, хотения двух людишек, которым выпала такая удача. Клу и Хаген не могут позволить себе отступить. Тем более теперь, когда у меня наконец появилось средство добиться окончательной победы.

– Тогда ты должен добиться, чтобы они поверили тебе, – заявил Анатолий. – Убедить их. Убедить себя! Доказать, что приговор Содружества был трагической ошибкой.