Врачебные связи

Ирина Градова Врачебные связи

Пролог

Он никогда бы не подумал, что все ТАК закончится. Столько сил потрачено, столько труда вложено, и удача, казалось, уже поворачивалась лицом…

Он привык все держать под контролем, и вот, совершенно неожиданно, вожжи выскользнули у него из рук, как этот подоконник, за который он цеплялся даже не пальцами – ногтями, слыша, как они обламываются один за другим с оглушительным треском. Все, что он считал незыблемым, рушилось – прямо здесь, прямо сейчас. Ему всегда казалось, что перед смертью человек вспоминает прошедшую жизнь, анализируя ошибки и удачи. Черта с два: в данный момент в голове вертелась лишь одна мысль: удержаться, любой ценой удержаться на вытянутых руках, подтянуться и… Эх, зря он пренебрегал физическими упражнениями, а ведь еще не стар и вполне смог бы выполнить этот нехитрый трюк, если бы не был более привычен к гладкой, кожаной поверхности руля своего «Мерседеса», чем к не менее гладкой перекладине штанги!

Еще один ноготь приказал долго жить. Он висел всего несколько секунд, но в воспаленном от ожидания приближающейся смерти сознании они растянулись на минуты или даже часы. Он мог сколько угодно кричать и звать на помощь – никто не услышит, ведь в офисах никого нет, а до улицы целых двадцать три этажа. А наверху и… Он поднял голову… и… Руки соскользнули с отполированного дождем карниза.

Само падение, в отличие от его ожидания, было коротким.

* * *

Пятьдесят пять… Что ж, чуть меньше чем через месяц это произойдет, и никуда не денешься. Мне всегда казалось, что я буду готова, когда этот день настанет, – ан нет, поди ж ты, совершенно не готова! Помню, на пороге тридцатилетия я думала, что страшно постарела, перед сорокалетием меня несколько дней сотрясала мелкая дрожь, а когда стукнул полтинник, я было решила, что теперь ничто подобное мне не грозит – и вот, на тебе…

Глядя в трехстворчатое зеркало, трельяж, я внимательно изучала свое лицо. Сильно ли оно изменилось за последние пяток лет? Все, кто меня знает, в один голос утверждают, что нет, только почему-то по мере приближения очередного юбилея их голоса становятся все громче, и я улавливаю в их тоне некоторую неискренность. Может, конечно, придумываю, боясь поверить в правдивость тех, кто меня любит? Кожа у меня гладкая, как у сорокалетней, – тут уж я ничуть не грешу против истины. Думаю, дело в генах, но нельзя сбрасывать со счетов и постоянный уход за собой, которому я всегда уделяла много внимания. Глаза… Веки, пожалуй, с возрастом стали тяжеловаты. Не пора ли подумать о пластической операции? Еще десять лет назад я и представить себе не могла, что подобная мысль когда-нибудь зародится в моей голове! Но если немного подтянуть веки, то мои большие серо-голубые глаза, не потерявшие своей яркости, станут более выразительными. Вранье, что женщину годы красят – они не красят даже мужчину, за исключением некоторых редких представителей человечества, страшненьких в молодости, но с возрастом приобретших лоск и стать. Годы убивают женщину, особенно красивую, какой я всегда себя считала без ложной скромности. Ценой невероятных усилий я умудрилась сохранить стройную фигуру и до сих пор влезаю в платья тридцатилетней давности. Что я для этого делаю? Стараюсь есть простую еду, минимум мяса и не допускать излишеств, хотя порой убить хочется за сдобную булку или шоколадку. Стоит ли это таких усилий? Глядя на большинство своих подруг, прихожу к выводу, что да: многие, к сожалению, давно махнули на себя рукой, заделавшись бабушками в прямом и переносном смысле. Ну, а я так просто сдаваться не собираюсь! Решено: пластическая операция, так пластическая операция.