Врачебная ошибка

– Карпухин интересовался. Так что я, пожалуй, сразу могу вам ответить. В «Адаманте» дела идут из рук вон плохо – если судить по состоянию счета, там только на зарплату сотрудникам и осталось.

– Как же так? – удивилась я. – Ведь фирма вроде бы успешная?

– Это так, но со счетов регулярно снимаются деньги. Кто-то уводит огромные суммы!

– Митин?

– Не он. Кто-то пользуется карточкой Марии Митиной.

– Может, она сама? – предположила я.

– Вы что, не в курсе?

– Не в курсе чего?

– Труп Марии Митиной нашли.

– Труп… А это точно она?

– Совершенно точно! И еще: это убийство, сомнений нет!

– И что намерен делать Карпухин?

– Ну, он же мне не докладывает!

Повесив трубку, я некоторое время посидела, размышляя над услышанным. Как вышло, что смерть Нины вывела на более старое преступление? А если бы девушка не умерла, убийство ее матери так и осталось бы нераскрытым? Кто опустошает счет «Адаманта»? Ответ напрашивался сам собой: тот, кто убил Марию Митину и теперь пытается разорить ее фирму.

* * *

Павел едва дождался, пока они добрались до офиса. Там он сразу же врубил компьютер и открыл свой электронный ящик.

– Что там? – нетерпеливо поинтересовался подполковник.

– Сейчас поглядим – тут вложенные файлы. Фотографии какие-то…

Заглянув через плечо лейтенанта, Карпухин вгляделся в экран.

– Слушай, Трофименко, а тебе не кажется, что это тот самый мужик, который охмурял мамашу и дочку Митиных? Ах, ну вот и Нина собственной персоной!

На одном из снимков и правда были изображены Нина и неизвестный, очень напоминающий композиционный портрет, составленный со слов ее подруги. Парочка мало походила на влюбленных: на фото их лица были серьезными, и ничто не указывало на романтический аспект.

– То есть Антон Скоробогатов знал о его существовании? – пробормотал младший лейтенант.

– Похоже на то. Снимки сделаны при жизни Нины, значит, Скоробогатов знал, что его девушка встречается со взрослым дядькой… Что все это может значить? И как нам найти этого кадра?

– Давайте посмотрим другие файлы? – предложил Павел и двинул «мышкой».

* * *

К своему удивлению, идя по коридору в пятницу перед концом рабочего дня, я нос к носу столкнулась с Леонидом Кадреску. Что понадобилось патологоанатому в моей больнице?

– Меня ищете? – поинтересовалась я.

– Вас? – удивленно переспросил он. – С чего вы взяли?

– Я просто предположила. Тогда что вы тут делаете?

Мне показалось, что Кадреску замялся, хотя по нему никогда точно не скажешь – слишком уж у него непроницаемое лицо.

– Были кое-какие дела, – уклончиво ответил он. – Как ваша молодая приятельница?

Странно, что он интересуется: насколько я знаю Леонида, жизнь живых людей его трогает мало и исключением являются всего несколько человек.

– Жанна? Вроде в порядке. Я отправила ее к Павлу Кобзеву на консультацию.

– Понимаю, – кивнул Кадреску, – все-таки попытка самоубийства… Ладно, мне пора бежать!

И он припустил по коридору, как будто за ним гнались адские псы. Я только растерянно глядела ему вслед. Не мог патолог оказаться здесь случайно – значит, его прислал Андрей? Но почему он мне ничего об этом не сказал?

У гардероба меня ждало еще одно потрясение – Абель. Сердце мое ухнуло в пятки: визит адвокатши не сулил ничего хорошего.

– Здравствуйте, Агния, – сказала она своим резким, хорошо поставленным голосом. – Первое заседание двадцатого, через три дня, так что я принесла вам документы, чтобы вы смогли заранее с ними ознакомиться.

– Значит, суд состоится? – упавшим голосом пробормотала я.

А я-то надеялась, что Олег, получив доступ к дочери, успокоится!

– Конечно, состоится, – спокойно ответила Абель. – И будьте уверены, мы к нему готовы!

– Правда? – удивилась я, так как вовсе ни к чему не готовилась. Но Абель выглядела совершенно хладнокровной.

– Вот, держите, – протянула она мне толстую папку. – Тут все, что нам понадобится. Судья получила оригиналы, а это – копии. Вашему мужу не видать вашего ребенка как своих ушей!

– А что это? – поинтересовалась я.

– Сами посмотрите.

Абель уселась на скамейку, красиво сложив ноги в тонких колготках: несмотря на неожиданно наступившие теплые дни, она не позволяла себе щеголять голыми икрами. Ее туфли-лодочки на устойчивом трапециевидном каблуке выглядели безупречно.

Присев рядышком, я склонилась над папкой, до отказа набитой документами, характеризующими мою работу в больнице – от Охлопковой и (боже всемогущий!) от самого Доброва – а я-то считала, что наш главврач едва знает о моем существовании! Обе характеристики были самыми лестными. Кроме того, Абель нашла учителей Дэна (как только ей это удалось, ведь он давно окончил школу!), и они в один голос утверждали, что я – лучшая мать, какую только можно пожелать. Неужели они меня еще помнят?

– А это что за люди? – спросила я, помахав перед Абель пачкой листков формата А-4. – Что-то я не припомню этих имен…