Вперед в прошлое – 7

Парни проводили меня домой, получили по жвачке — просто по дружбе, и я поднялся к деду, который сразу же приковылял на костылях и с тревогой спросил:

— Ну, как?

— Да вот.

Я достал доллары, положил на тумбочку и, пока дед считал деньги, снял берцы и отчитался:

— Нашел двух продавцов. Один — школьник, ему шестнадцать лет, будет работать только по выходным. Выручку не украдет, я его проверил. К тому же отец у него милиционер.

Дед присвистнул.

— Вижу, ты времени даром не терял. Похвально! А второй?

— Второй сейчас в больнице, воспаление легких. Тоже не стал воровать, когда мог.

И опять никакой истерики, что могли ведь обмануть мальчика! Почему-то отцы понимают, что мальчику придется становиться мужчиной и нужно учиться преодолевать трудности, а матери — не все. Оберегают дитяток до последнего, уже еле ходят, а сыночкам деньги шлют.

Мы прошли на кухню, где дед взял со стола очки, лежащие поверх газеты, посмотрел через деньги на свет.

— Настоящие. Меня научили определять подлинность. Обедать садись, а то тебя уже ветром носит.

Живот внял и угрожающе зарычал. Полгода назад я не знал, как согнать лишний жир, а теперь набрать бы массу, и правда отощал, штаны падают. Не думал, не гадал он, никак не ожидал он. Если бы не сознание взрослого, все было бы куда хуже.

— Ты-то сам ел? — спросил я у деда, открывая котелок, где была картошка, щедро приправленная какой-то подливкой, и вездесущие окорочки.

— Да, обедал. Но перекушу символически, за компанию. Если не трудно, положи мне два кусочка картошки — и хватит.

Так я и сделал, себе наложил полную тарелку и с жадностью напал на еду.

— Спасибо, дед, просто бомбически! Вкуснятина неописуемая!

В сытые двухтысячные выяснилось, что, при всем изобилии продуктов, питаемся мы неправильно, едим не то, потому нужно восполнять дефицит витаминов, микроэлементов и аминокислот, иначе начнутся проблемы со здоровьем: упадок сил, расстройство когнитивных функций, депрессии. И правда ведь они у многих начинались!

А сейчас мы жрем окорочки, от сока которых должно умирать все живое, большинство и этого не видит. Как у нас раньше, у них суп-блевунчик из просроченных макарон, самодельные пельмени и вареники из того, что бог послал, суп с клецками. Но никакие проблемы со здоровьем не начинались, потому что организм понимал: он просто не выживет, если позволит себе впасть в ипохондрию.

Чем лучше жизнь, тем избалованнее человек и уязвимее. Мы живем в условиях постапокалипсиса, на руинах империи. Слышал ли кто-нибудь про панические атаки и депрессии? Нет.

Или сейчас все слабые, не находя подкрепления своему состоянию, тихо вешаются в ванной или выходят из окна? Возможно и такое.

После обедоужина начало клонить в сон — прямо как меня после сорока, но нужно было на турники, и я спросил у деда:

— Что там слышно о защитниках Белого дома?

Дед аж почернел, его лицо стало неживым.

— Зачинщики и строптивые депутаты в Лефортово, ведется следствие. Регионы молчат. Просрали мы страну, эх… — Он махнул рукой.

— Давно просрали, дед, — вздохнул я. — Слишком далеко зашли э-э-э… центробежные процессы. Сейчас уже поздно что-то менять. Раньше надо было.

— Ельцина удавить, гниду поганую! — Дед сжал кулак.

— Клещи уже присосались, напились крови. Умрет Ельцин, придет кто-то другой. Сгнило все.

— А что же делать? — В голосе деда чувствовалась беспомощность. — Нельзя же — вот так! Без веры, без цели… только жрать.

— Нельзя, — кивнул я и додумал:

«Но я пока ничего глобально изменить не могу».

— Телевизор включать тошно, — пожаловался дед. — Нас как будто нет. Как будто и не было ничего! Словно люди просто так отдали свои жизни и здоровье.

«Просто так», — подумалось мне. Очень хотелось с умным дедом смоделировать, что изменилось бы, если бы победили контрреволюционеры, но дед еще не отошел от стресса и не готов был признать, что большинство сценариев принесло бы гораздо больше горя. Может быть, когда-нибудь…

— Пойду-ка я на турники, к новым друзьям. Буду в восемь, на созвоне с нашими.

— Еще раз скажи, кто твои новые друзья, чтобы я знал, с кого спрашивать, если вдруг чего случится.

Я перечислил всех: Алекс, сын большого чиновника, ментеныш Олег, Лекс-крепыш, сынок директора школы, и Егор… Кто его родители, я не знал.

— Солидная компания, не шпана подзаборная, — одобрил дед.

— Был еще простой парень Леха, но его убили менты возле Белого дома. На днях его хоронили, — не стал скрывать я. — Он за Ельцина скакал… то есть ходил, а убили его свои же. Озверели, и было все равно, кого лупить.

Дед поджал губы, тряхнул головой.

— Знаешь что. Спасибо тебе, что принес в больницу «Белую гвардию», без нее было бы тяжелее.

На костылях он проковылял в спальню, зашуршал там книжными страницами и зачитал:

— «А зачем оно было? Никто не скажет. Заплатит ли кто-нибудь за кровь? Нет. Никто. Просто растает снег, взойдет зеленая московская трава»…

Я отчетливо помнил, что вместо «московская» было «украинская» — видимо, дед чуть изменил цитату для достоверности.