Вперед в прошлое!

Он сомкнул пальцы. Я поднял вверх большой палец, как если бы показывал «класс», ухватился за него левой рукой. Движение вверх с легким поворотом — и я свободен.

Брови физрука поползли на лоб.

— Там некоторые приемы в падении, и надо валяться, — объяснил я и заверил: — но ничего опасного.

— Валяйте уже, — махнул рукой он, и мы побежали.

Ввалились в раздевалку, где стоял гвалт, и все парни сразу смолкли.

— Что, кости нам перемываете? — не стал молчать я.

— Синцов пообещал, что тебе хана, — снизошел до ответа Петя Райко.

— И че, ставки делаете? — Я взял свою сумку и перекинул через плечо. — Кто принимает деньги? Ставлю на себя. Реально, пацаны. Ставлю сотку, что никто мне ничего не сделает.

Мелкий азербайджанец Рамиль Меликов добавил:

— Они тебя хотят… в общем, чтобы ты закукарекал. Вот.

Илья, стоящий за моей спиной, закашлялся, Меликов продолжил:

— Предупредил, что всех, кто будет тебе помогать… — Он чиркнул ребром ладони по горлу.

— О, как. — Я протянул ладонь Райко, но тот не стал пожимать мою руку. — Ну, в вас я не сомневался, вы — реальные пацаны. Сильные и смелые, что песец.

Кабанов виновато отвел взгляд. Мы с Ильей переглянулись, и я сказал:

— Да понимаю: ссыкотно, зла не держу. Бывайте.

— Эй, — окликнул меня Райко, я обернулся. — Удачи!

Я ничего не ответил, мы вошли в пустой и гулкий спортзал, вытерли подошвы кед. Я огляделся и резюмировал:

— Хреново, что нет ничего для бокса. Ладно, не беда, будем прокачивать физуху и потом — немного борьбы в конце.

Илья зябко повел плечами, я объяснил:

— В нашем мире ценятся ударники. Бьешь сильно — ты крутой, а борьба сильно недооценена, потому что менее зрелищна. Хотя в поединке боксер-борец не факт, что выиграет боксер.

Илья потер подбородок и спросил без энтузиазма:

— Предлагаешь заниматься борьбой? Ты это разве умеешь?

Я еще как умел: и в армии натаскивали, и в зрелом возрасте занимался самбо и новомодным джиу-джитсу. Четырнадцатилетний Павлик, конечно, не умел ничего.

— Боксировать мы быстро не научимся, а так у нас будет преимущество, наши противники ведь вообще в борьбе ноли. Что я тебя уговариваю, давай лучше покажу.

Я расстелил маты. Прикинул, не будет ли жестко падать нетренированному Илье. Нет, нормально. Друг смотрел на меня скептически, морщил лоб.

— Того, что ты начитался и насмотрелся, — сказал он, — будет мало не только для того, чтобы научить меня, ты и сам это повторить не сможешь.

Надо же, какая у него правильная речь даже по сравнению с моей. Сразу видно профессорского сына. Но несмотря на это он не размазня, может за себя постоять.

Я встал напротив него в боксерскую стойку. Тело казалось чужим, непослушным, но легким и будто бы невесомым.

— Дерись со мной. Бей.

Илья повторил мою позу.

— Замри! — скомандовал я, подошел к нему. — Руки выше. Тебе главное — не пропустить удар, отбить его, защитить голову. Боксеров-то среди них толковых тоже нет, так, гопота тупая.

Я медленно обозначил «двойку».

— Давай так же.

Илья робко повторил. Еще и еще раз. Быстрее и смелее. Я отбил его удар, скользнул к нему, сделал подсечку, роняя его на живот и одновременно заламывая руку за спину, оседлал, вывернул сустав. Илюха, молодец, знал, что делать — похлопал по мату. Вскочил, красный и злой, и ринулся в атаку. Он всегда был сильнее меня и привык к этому. Я без труда уклонялся от его ударов, ронял друга, вспоминал болевые. Потом перешел на удушающие.

— Круто! — воскликнул Илья, поднимаясь и потирая шею. — В натуре круто! Вундервафля! Сорри, что не поверил. Теперь меня чему-нибудь научи.

Я принялся показывать элементарные подсечки. Потом — в комбинации с болевыми.

— Главное повалить, — говорил я, лежа на пузе и воткнувшись носом в мат, когда он сидел на мне. — А там если рычаг на шее сожмешь — фиг кто что-то сделает. Вообще, если ты до шеи добрался — все, считай выиграл. Это вообще демоном надо быть, чтобы освободиться. Твоя задача — отворачиваться, чтобы в глаза не ткнули.

— А хрящи на шее не сломаю?

— Хрящи там вообще ни при чем. Вот когда бьешь в шею, тогда да. А так ты нажимаешь предплечьем точку, которая человека выключает. Он даже не задыхается — у него падает давление, и он вырубается.

В реальность нас вернули аплодисменты. Увлекшись, мы не заметили, что за нами наблюдает физрук, опершийся о дверной косяк.

— Где ты занимался? — спросил он у меня. — Это неплохой уровень.

— Отец научил, — отмахнулся я, вставая и поправляя перекошенную футболку.

— Я бы тебя от школы на соревнования выставил, если бы не знал, какой ты лодырь и что физподготовка твоя стремится к нулю. И не подумал бы, что ты на такое способен. Надо же.

Отстаивать честь школы и валять оболдуев-ровесников я не собирался. У меня была другая задумка, как распорядиться навыками. Сейчас не то время, когда стоит их демонстрировать.

— Вы совершенно правы. Мне нужно подтянуть физуху, — сказал я учителю. — Можно еще тут позаниматься?

— Завтра шестым и седьмым уроком. А сейчас тут уборка.