Возвращенный рай

— Не терплю только больших собак, — сказал мормон. — Я всегда их боялся: в детстве меня покусала собака.

— Прости, а куда ты направляешься?

— На острова Вестманнаэйяр. В старые времена там жил самый отпетый народ во всей Исландии, а теперь их считают самыми добрыми. Там находят себе убежище святые Судного дня.[11]

— Удалось тебе свидеться с королем? — спросил Стейнар.

— Что тебе до этого? Кто ты?

— Я — Стейнар. Стейнар Стейнссон из Стейнлида. Помнишь, я тот человек, который отыскивал себе ночлег в Тингведлире.

— Благослови тебя господь, старый друг! — И мормон расцеловал крестьянина. — То-то мне показалось, что я где-то встречал тебя. Ну спасибо за нашу прошлую встречу! Нет, с королем мне не удалось повидаться. Исландцы позаботились об этом. Но он просил передать мне привет и сказал, что Джозеф Смит не запрещен в Датском королевстве.

— Значит, ты получишь свои книги? — обрадовался Стейнар.

— Не от исландцев. Один датский чиновник доложил о моем деле королю, а король — порядочный немец. Этот чиновник вернулся и сказал, что я могу получить все мои бумаги, если не поленюсь съездить за ними в Копенгаген. Вот какие люди эти немцы! А если датчане их затеряли, сказал король, то в Копенгагене мне разрешат напечатать столько книг, сколько мне заблагорассудится, и я смогу привезти их в Исландию и делать с ними все, что мне вздумается, — продавать их или раздавать бесплатно. Исландцы не имели права отбирать у меня книги. Я и сам знал это прекрасно. Я так же хорошо знал, что датчане лучше исландцев, но и тем и другим далеко до немцев.

— А ты уже, наверно, собрался в Копенгаген — печатать свои книги?

— Нет, мой друг, книги сами по себе не являются на свет, — ответил мормон, — и начинаются не с печатания. Меня даже страх берет, что такому, как я, малообразованному батраку с островов Вестманнаэйяр придется писать книги, чтобы обращать в другую веру исландцев. Единственное утешение, что бог всемогущ.

— Так-так, — произнес Стейнар из Лида. — Может, мы еще поспеем, пока служба не кончилась?

— Я сегодня уже пытался зайти в церковь. С меня, пожалуй, довольно. Нет нужды, чтобы тебя выбрасывали из дома господня больше одного раза в день. Ты иди, брат, и поклонись богу от меня. То, что люди должны терпеть во имя его, ничто по сравнению с тем, что сам бог вынужден терпеть по милости жителей этой страны.

— Прощай, мой друг. Счастливого пути. Храни тебя господь, — сказал Стейнар из Лида.

Пройдя несколько шагов, мормон обернулся. Он забыл поблагодарить крестьянина. Стейнар еще не успел войти в церковь; он пробирался к двери, осторожно переступая через лежащих на ступеньках собак.

— Спасибо, что помог мне, друг! — крикнул мормон.

— Подожди-ка минутку, — откликнулся Стейнар. — Я позабыл один пустяк.

Он взвалил седло на спину и направился к мормону.

— Видишь ли, я думаю, что поздно уже идти в церковь. Какую-то часть дороги нам по пути.

— Ну что ж, здравствуй опять, друг, — согласился мормон.

И они двинулись в путь. Когда они подошли к изгороди, мормон нагнулся и достал из расщелины свою шляпу. Как и раньше, она была аккуратно завернута в вощеную бумагу. Был тут и узелок со сменой белья. Мормон тщательно пригладил волосы и с важностью надел шляпу.

— Я забыл спросить твое имя, — сказал Стейнар.

— Да, ты действительно забыл. Епископ Тьоудрекур.

— Что ж, это звучит солидно. Так что я собирался сказать тебе? А, вспомнил: страна, откуда ты приехал, — чудесная страна.

— Разве я не говорил этого? И что же из этого следует?

— Я думаю об этом с того самого вечера в Тингведлире, — сказал Стейнар. — И, вероятно, уже никогда не забуду. Человек, которого бьют и связывают перед церковью и который тем не менее не хочет отказываться от своих слов, приезжает сюда не с пустой болтовней. Не могу понять, почему некоторые так боятся ехать в твою страну только из-за того, что их там окунут в воду. Я думаю, ты был прав, когда говорил, что Библия признает крещение при помощи погружения в воду. Не понимаю, почему исландцы не поменяют плохую страну на хорошую, если это почти ничего не стоит.

— О нет, я не говорил, что это ничего не стоит, — возразил епископ Тьоудрекур. — Ты, значит, неправильно меня понял. Даром ничего не дается, друг мой. Нет, сэр.

— Ну конечно, — повторил Стейнар, — я и сам мог бы догадаться, что окунуться — это еще не все. Но то и мило, что дорого. Прости, сколько тебе стоило это?

— Зачем тебе это знать?

— Я думаю о себе, — ответил Стейнар. — Могу ли я позволить себе то же.

— Это ты сам решай, — сказал епископ Тьоудрекур. — Если будем проходить мимо ручья с чистой водой, я тебя охотно окуну.

— А потом?

— Ты освободил меня, — сказал епископ, — и заслужил вознаграждение. Но я скажу словами апостола: серебра и золота нет у меня, а что имею, то даю тебе.