Читаем Возвращенное имя полностью

При этих словах Помонис улыбнулся, но генерал продолжал, не заметив или сделав вид, что не заметил этой улыбки.

— Не подготовленные к этим идеям широкие массы воспринимают их в искаженном виде. Это приводит их незрелые умы к чудовищным претензиям, а их самих к потере лояльности, даже к враждебным действиям против правительства. Всему свое время, господин профессор, всему свое время. Гуманизм в массы народа надо вносить постепенно, давая идеям его хорошо перевариться. Иначе можно только принести вред, как если бы истощенного голодом человека сразу обильно накормить, — с оттенком менторства, хотя и не без почтительности закончил генерал.

— А пока что, — не скрывая насмешки, ответил Помонис, — надо усиливать, как вы выразились, ужас настоящего времени. Недостаток гуманизма возмещать насилием, как недостаток пищи — плетью.

— Мне очень жаль, — утомленно проговорил генерал, — что вы так превратно истолковали мои слова, господин профессор. Люди вашего круга, как правило, сохраняют лояльность. Вы — редкое исключение. Вам не кажется это странным?

— Ничуть. Единообразие этой лояльности просто результат страха. На самом деле люди думают и чувствуют по-разному.

— Мысль не новая, — тонко улыбнулся генерал, — что-то в этом духе писал еще в XVIII веке Монтескье.

— Да, конечно, — зло сказал Помонис, — как не нова и тирания. Как не новы и попытки заставить людей при помощи страха быть или казаться одинаковыми. Одинаково безликими. Благодарю вас, господин генерал. Я вынес кое-что полезное из нашей беседы.

— Мне бы очень этого хотелось, — вздохнул его превосходительство, — от души надеюсь встретиться с вами, господин профессор, при более благоприятных обстоятельствах.

— Это не исключено, — пробормотал Помонис, покидая огромный кабинет с суетной помпезной лепниной на потолке. Он отодвинул тяжелую бархатную портьеру, прикрывавшую дверь… Но что там за этой портьерой?

Его рука слегка раздвинула вдруг ставший потертым бархатный занавес, за ним оказалась арена цирка. Да, начались «Нотные герлс», — значит, следующий номер его. Семь девушек в длинных алых плащах, пританцовывая, выстроились перед человеком во фраке. Он сидит неподвижно, а под ногами у него плоский ящик с семью белыми педалями, напоминающими гигантские рояльные клавиши. Девушки сбрасывают плащи на арену и оказываются в коротких блестящих трико, на каждом из которых черным вышита соответствующая нота — «до», «ре», «ми», «фа», «соль», «ля», «си». «Пианист» по очереди нажимает ногой клавиши, и девушки также по очереди выдвигаются вперед, для начала пропев соответствующую ноту, а затем жонглируют, или танцуют, или исполняют какую-нибудь песенку. Когда пианист, якобы случайно, нажимает одновременно несколько клавиш, поднимается невообразимый шум и гам… Помонису искренне жаль этих вовсе не бездарных девчонок, которым приходится зарабатывать на хлеб насущный такой пошлятиной. Но вот девицы, снискав жидкие аплодисменты и подхватив алые плащи, убегают с арены, обдав стоящего в проходе Помониса запахом пота и дешевой пудры. Напыщенно раскланиваясь и пятясь задом, удалился и «музыкант». Униформисты утащили с арены его ящик. Шталмейстер торжественно объявил:

— Мировой класс дрессировки! Мартышки и шимпанзе профессора Помониса!

В проходе показался ослик, запряженный в тележку, полную мартышек. Ослика под уздцы вела Гела. Блестящая диадема вплетена в ее ярко-рыжие волосы. Проходя мимо Помониса, она улыбнулась ему. Улыбнулась так, как тогда, несколько лет спустя в горах, на перевале…

…Помонис застонал, голова его на зеленой бархатной подушке заметалась, дыхание стало прерывистым. Усилием воли он отодвинул куда-то в глубины подсознания страшное воспоминание, которое жило там всегда, и заставил себя вспоминать дальше арену цирка и смотреть на эту арену…

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии