Возвращение жизни

Мы вышли на улицу. Во дворе поземка крутила свежий снег. Начиналась метель. Мягкие ремешки на лыжных креплениях приятно стягивали валенок и хорошо держали, лыжи не болтались. Анатолий Васильевич пожал мне на прощание руку, поправил на плече лямку вещмешка, открыл и придержал калитку, пока я выползал со двора.

Ну все, свобода!.. Начиналась тайная часть моего плана. До леса было совсем недалеко – метров двести. В верхушках больших сосен сильно шумел ветер, вороны, потревоженные непогодой, громко каркали, но это было привычно и нестрашно. Снизу легкая поземка-метель вздымала иногда белые паруса. Лыжи скользили, утыкались в небольшие сугробы, но идти было нетрудно и даже радостно.

Это место мне запомнилось еще с осени. На уютной поляне росли небольшие осинки, несколько березок. Осенью мы находили здесь ярко-красные подосиновики и подберезовики с коричневыми шляпками. Зеленый мох, папоротник, шум осиновых листьев, пятнышки желтых березовых… Сейчас ничего не было: снег да голые деревья. И только незаметные осенью маленькие елочки резко выделялись на белом фоне.

Я осмотрелся. Снега много, почти по колено, очень пушистый. Быстро снял лыжи, взял одну обеими руками и очистил ею площадку для стоянки. Наломал лапника, на котором хорошо сидеть возле костра. С топором было бы быстрее, но большой точно не потащишь, а маленький все время лежал на кухне, и его отсутствие сразу бы заметили.

Место для костра очистил от снега очень тщательно, добыл сухих еловых веток. Старательно переломал все принесенное, сложил так, чтобы мелкие веточки были снизу, сверху положил потолще, достал из мешка щепочки-смоляки. Все в костер класть не стал, половину опять завернул в вощеную бумагу и спрятал в вещмешок. На фоне запаха снега, ломаных еловых и можжевеловых веток дым резко, но вкусно ударил в нос.

Смоляки вспыхнули, подхватились и веточки. Костер разгорался, стало понятно, что теперь он не погаснет – не зря летом и осенью мы с мальчишками пекли в костре картошку. Я завороженно смотрел на огонь, он горел очень ярко – настолько, что когда я отвел взгляд в сторону, то испугался темноты.

Сгущались сумерки, и мне показалось, что наступил полный мрак, что лес неожиданно стал не просто загадочным, но враждебным. Надо было побыстрее набрать дров. У того места, откуда я свернул в лес, росло несколько сухих деревьев: небольших, совсем не толстых сосен. Я подошел и толкнул одну, ее высокая тонкая верхушка сильно качнулась. Я стал толкать еще и еще, и вдруг она отломилась и упала мне чуть ли не на голову. Другая сосенка сломалась практически пополам. Все это я подтащил к костру, собрал еще веток, и получилась солидная гора дров. На толстый сук повесил набитый снегом котелок и пристроил над огнем. Снег внутри начал шипеть и оседать.

С каждой минутой стремительно темнело, а нужно было непременно сделать очень важное дело. Я должен был быть уверен, что ко мне никто не подойдет незамеченным. Вот для этого и нужна была моя необыкновенная веревка. Осмотрев уже обжитый лагерь, я определил, с какой стороны буду сидеть и куда буду смотреть. Моток был большой. Отойдя в лес так, чтобы огонь был еле виден, я привязал один конец веревки к толстой сосне на уровне колен и пошел по кругу, от дерева к дереву, обвязывая стволы и натягивая веревку. Костер не терялся из виду, только иногда его скрывали очень плотные, присыпанные снегом кусты можжевельника.

Получилось, что две трети круга, в центре которого находился мой костер, были огорожены. Так делали индейцы, когда разбивали свои стоянки. Они натягивали тонкие кожаные ремни на уровне колена. Когда человек в темноте хотел незаметно подобраться к лагерю, он смотрел на огонь, а не под ноги, поэтому спотыкался и падал. Это был простой способ обезопасить себя от незваных гостей.

Я вернулся к костру, подбросил дров, бросил бобы в котелок и осмотрелся. Вместе с темнотой усиливались ветер и снегопад. Вещмешок был припорошен крупными изящными снежинками. На приготовленный прутик нацепил несколько кусочков бекона и стал жарить над костром. Жир капал в огонь и вспыхивал яркими искорками. Аппетитно запахло, и сразу захотелось есть. Пустой вещмешок бросил на лапник, уселся… От костра шло мягкое тепло, бобы разогрелись, поджаренный на прутике бекон я бросал в котелок. Потом, хотя и не успел еще проголодаться после щей, с удовольствием начал есть. Настоящая еда настоящих старателей Аляски… Жалко, что не было рядом собачьей упряжки!..

Сидеть возле костра и смотреть на огонь было совсем не страшно. В лесу сзади, со спины, была натянута веревка, рядом лежал нож, вытащенный из ножен (хотя, откровенно говоря, я сам не знал, для чего… так, для храбрости). Тьма наступила полная, но это была особая, сверкающая тьма – метель хороводила по поляне в отблесках костра.