Возвращение вперед

КИРА. Прекратите пустые разговоры. Я возвращаюсь к вопросу заданному следствием. Для получения чистосердечных признаний, вы использовали методы физического воздействия к подозреваемым? А может быть психологического? Ну, например, запугивали, угрожали расправой над близкими. Прошу отвечать по существу вопроса.

ИМАНТ. Вы правы, людей обрабатывали по полной программе. Это был настоящий конвейер по уничтожению личности.

КАТРИН. Что вы, подразумеваете под словом конвейер? Что, это значит?

ИМАНТ. Это я опять образно. Не знаю, как это назвать правильнее — машина, система. Нет, пожалуй, самое подходящее конвейер.

КАТРИН. Как я понимаю, конвейер подразумевает разделение обязанностей. Правильно?

ИМАНТ. Да. Именно так.

КАТРИН. Тогда расскажите, чем лично вы занимались или если хотите, на чем специализировались? Вам понятен вопрос?

ИМАНТ. Понятен. В мои обязанности не входило пытать заключенных. Этим занимались профессионалы. Если конечно возникала в этом необходимость.

КАТРИН. Прошу вас объяснить подробнее, в чем тогда заключались ваши обязанности?

ИМАНТ. Я уже говорил, добиться чистосердечного признания. К нам ведь поступали не матерые преступники, а обычные люди, с чем-то несогласные или сомневающиеся. А вот этого было вполне достаточно. Те, которые были посмелее, как правило, не скрывали своих взглядов и фактически сами себе подписывали приговор. Кто похитрее или трусливее, с теми можно было договориться. Так, например если ты все признаешь вину и готов написать донос, допустим на соседа, ему обещали дать небольшой срок и льготные условия содержания. Правда были и такие, которые отрицали все обвинения. Вот этих от нас тогда забирали на спецобработку. Некоторые потом возвращались и готовы были подписаться под любым обвинением.

КИРА. Таким образом, вы признаете, что основная масса обвиненных вами людей, не представляла никакой реальной угрозы обществу?

ИМАНТ. Без сомнения, все эти люди, каждый в отдельности не представляли никакой реальной угрозы. Но все вместе они были смертельно опасны для власти.

КАТРИН. В чем же была эта опасность?

ИМАНТ. Разве непонятно? Если поодиночке они всего лишь сомневались, то соберись вместе могли стать и не согласными, а там и до бунта недалеко. Теперь надеюсь, понятно?

КАТРИН. Значит, вся их вина заключалась в том, что они сомневались?

ИМАНТ. Я думаю это основная причина.

КИРА. Но в вынесенных вами приговорах совсем другие формулировки. Пожалуйста — экстремизм, пособничество, предательство интересов. Как это объяснить?

ИМАНТ. Это всего лишь разные формы, а по сути, одно и то же. Главное здесь то, что они сомневались, а значит, думали и не соглашались.

КИРА. Мне все понятно. Состав преступление налицо — обычное политическое преследование. Какое ваше мнение, Катрин?

КАТРИН. Наверное, с формальной точки зрения следовало бы записать так. «Следователь прокуратуры Имант, пользуясь служебным положением и применяя недозволенные методы следствия, оказывая при этом давления на подозреваемых, вынуждал последних признаваться в несовершенных преступлениях и лжесвидетельствовать против других людей.» Но, это с формальной точки зрения.

КИРА. Почему же с формальной. Ведь он сам в этом признался. Пожалуйста, у меня все записано в протоколе.

КАТРИН. В его протоколах тоже признавались в содеянном и все было записано. Это неудачный аргумент. Почему он это делал? Все понимал и продолжал свою работу. Мне непонятен мотив.

КИРА. Никаких проблем. Пожалуйста, хотите на выбор? Карьерные интересы — выслуживался; страх — боялся, что с ним сделают то же самое. Достаточно? Главное не в этом. Главное, что он действовал осознанно. Имант, вы не отрицаете, что понимали незаконность происходящего?

ИМАНТ. Понял, но не сразу. Ведь сначала, были настоящие враги, те которые с оружием в руках. И у нас была вера. Правда врагов быстро уничтожили и потом пошли все подряд. Вера все еще оставалась, но уже появился страх. Потом остался только страх и пустота. Вы правы, Кира, все было, кроме карьеры. Я не делал на этом карьеру.

КИРА. Ну, вот видите как все замечательно. И мотив присутствует. Я думаю можно закрывать дело. Ваше слово, Катрин?

КАТРИН. Остается заслушать защиту. Илза Карловна, у вас есть возражения по существу?

ИЛЗА КАРЛОВНА. Конечно есть и очень серьезные. Я требую вызвать свидетелей. Все ваши обвинения, не подкрепленные свидетельскими показаниями, ничего не значат. Это все умозаключения. Не более.

КИРА. (смеется) Дорогая, Илза Карловна, где же мы возьмем сейчас свидетелей, если они их всех давно уничтожили. Все равно, как безропотных насекомых.

ИЛЗА КАРЛОВНА. Не всех. Думаю, кто-то и остался.

КИРА. Все это пустое. Даже если кто-то и выжил, то он будет свидетельствовать не за, а против него. Неужели у вас есть сомнения в другом?

ИЛЗА КАРЛОВНА. Есть очень серьезные основания с вами не согласиться. Ведь были еще те шестеро, которым он помог бежать.

КИРА. А сотни других, которых они приговорили! Нет! Свидетели будут не в их пользу, уверяю.