Возвращение во Флоренцию

— Я уверен, ты прекрасно знаешь, что мы не расстались.Марсель бросила меня. — Макс поджал губы. Взгляд его глаз в красных прожилках был презрительным. — Временами ты напоминаешь мне Тессу. Ты точно так же неспособна смотреть фактам в лицо.

Она помолчала, а потом кивнула.

— Ладно. Пускай будет так.

Фредди развернулась и пошла к лестнице, но тут Макс громко вздохнул. Она обернулась.

— Прости меня, Фредди. Я свинья. Даже не знаю, почему ты возишься со мной. Прошу, проходи. Я сварю тебе кофе.

В комнате Макса пахло перегаром и застоявшимся сигаретным дымом. Пока он кипятил чайник и искал чистые кружки, Фредди выглянула через запотевшее окно на улицу. С угольно-серого неба струями лил дождь. Приближался вечер; темные силуэты просачивались в двери магазинов с заколоченными витринами и выходили из зданий, обложенных песком. Несмотря на страхи и лишения, люди продолжали жить. С тех пор как люфтваффе пришлось сосредоточить внимание на России с ее бескрайними просторами, Лондон бомбили гораздо реже и уже не так жестоко, однако продуктов по-прежнему не хватало, и с электричеством были перебои.

Фредди спросила:

— Что случилось?

Макс пожал плечами.

— Ничего особенного. Мы просто поругались. Я даже не помню из-за чего. Наверняка все произошло как обычно — я сказал что-то, что ее разозлило, она устроила сцену, а я обозвал ее испорченной или избалованной. Ну а она в ответ послала меня к черту. — Он горько усмехнулся. — Я выставляю себя на посмешище, опускаясь до уровня девчонки вдвое младше себя.

— Не думаю, что возраст имеет значение.

— Но опыт-то имеет, не так ли? Умом я всегда понимал, что у нас с Марсель нет никаких шансов. Знал, что я — не предел ее мечтаний. Я для нее слишком стар, слишком уродлив, к тому же еще иностранец. — Он махнул рукой, предупреждая ее возражения. — Ты же знаешь, Фредди, что это правда.

Макс стал насыпать кофе в кружки; Фредди заметила, что у него трясутся руки.

— О Макс, — сказала она. — Сколько ты выпил?

— Слишком много. И все равно недостаточно. Это мой порок. У всех есть пороки, даже у тебя. Молока?

— Да, пожалуйста.

Он открыл бутылку, подозрительно понюхал ее и скорчил гримасу.

— Неважно, — сказала она. — Пускай будет черный.

Он протянул ей кружку, потом пошарил среди диванных подушек и в карманах пиджака в поисках сигарет.

— Где же они? У тебя не найдется сигареты, Фредди? Нет? Видно, у тебя и правда нет никаких пороков. — Макс отыскал помятую пачку и вытащил из нее сигарету.

— Я не знаю, чего Марсель хочет, — уже спокойнее сказал он. — По-моему, она и сама не знает. Она красивая, интересная, эмоциональная девушка, которой нравится раздувать ссоры. В конце концов, это не первый раз, когда мы с ней расстаемся.

Он снова принялся шарить по комнате, на этот раз в поисках спичек, разбрасывая одежду и бумаги, отчего беспорядок стал еще более заметным.

— Она ссорится со мной, чтобы отвлечься от мыслей об отце. К тому же ей нравится ощущение власти, которую она имеет надо мной. Не так давно я сделал несколько ее фотографий. Она была в том пальто, с меховым воротником. Выглядела как Снежная королева. Наверное, в сердце у меня застрял осколок льда.

— Бедный Макс!

— О нет, я вовсе не бедный. — Он чиркнул спичкой. — Я не заслуживаю твоего сочувствия, Фредди. Даже осознавая все это, я все равно ее хочу. Она разбивает мне сердце. Как я уже говорил, я смешон.

— Давай-ка я немного здесь приберу.

— Ну уж нет. Садись. Поговори со мной. Есть масса вещей, которые должны тревожить меня гораздо больше, чем эта глупая эгоистичная девчонка.

Фредди расчистила уголок дивана и присела.

— Думаю, это не сработает.

— У меня в Германии остались друзья, родственники. Я понятия не имею, что с ними. Не знаю, живы они или нет. Порой я бываю готов плакать по ним. Но правда в том, что оназанимает все мои мысли. — Он бросил на Фредди извиняющийся взгляд. — Прости меня за то, что я сказал про Тессу. Я просто желчный старикашка. Ты знаешь, что я ее очень любил. Ты не получала от нее никаких вестей?

Фредди вздохнула.

— Ничего нового. Только то письмо в 1940 и еще записку полгода спустя. Мне переслал их ее знакомый из Швеции. Там сказано совсем немного, что она здорова и в безопасности. Она не упоминает никаких имен — думаю, Тесса опасалась, что у людей, которые ей помогли, будут из-за нее неприятности. Это пока все. — Как всегда при мысли о Тессе на Фредди навалилось невыносимое чувство утраты и страх. — Но я понимаю, что ты имеешь в виду, Макс. Я сержусь, когда мне не достается места в автобусе, сержусь, когда кончается шампунь и я не могу его купить в магазине. И это при том, что единственное, чего мне по-настоящему хочется, — это чтобы с Тессой все было в порядке.

Она отпила глоток кофе — он был горький и отдавал цикорием. Потом Фредди сказала:

— Вообще-то, я пришла попрощаться.

— Ты уезжаешь?

— Меня переводят в Бирмингем. Я буду учиться на механика — чтобы строить самолеты.

— Господи боже! — Брови его поползли вверх. — Значит, больше никакого перекладывания бумаг в министерстве?