Возвращение «Викинга»

Я думаю, что это был один и тот же зверь. Условия выживания для плотоядных здесь минимальны. Их не может быть много. Эта мысль, да еще плавное покачивание плота приглушают тревогу, и я спешу успокоить Ного: зверь, ревущий в джунглях, побоится сунуться в реку. Ного испуган основательно — его взгляд прямо-таки прикован к бамбуковым зарослям, вдоль которых быстрое течение несет наш плот.

Не знаю, как чувствует себя Ного, а меня донимает голод. Надо что-то придумать. Вчера под вечер, после счастливого избавления от погони, мы отыскали плот. Я осмотрел его и сказал Ного, что надо бы запастись едой. Не отходя далеко от плота, мы насобирали несколько пальмовых почек, несколько пучков молодых побегов бамбука. Мы собирали их торопливо, приближался вечер, и надо было обустраиваться на плоту. В последний момент Ного обнаружил кладку крокодильих яиц, и мы, не мешкая, опустошили ее.

…Когда родилась мысль о бегстве, я решил потихоньку готовиться к нему. В первую очередь — проблема еды. Тут ничего особенного не придумаешь. Будем полагаться на опыт первобытных, надежным носителем которого является Ного. Стараясь не слишком привлекать внимание дикарей, я вырезал из кости несколько рыболовных крючков, хотя знал, что рыбалка в здешних лужах и озерах из-за обилия крокодилов — дело сомнительное. Крючки я спрятал в футлярчик с огнивом. Из длинных обезьяньих волос мне удалось свить бечевку. Я намотал ее на ручку каменного топора, заранее наслаждаясь изумлением Ного, — он никогда не видел, как удят рыбу. Глядя на обширную поверхность реки, я подумал, что в ней должно быть немало живности. Надо бы испробовать свои рыболовные принадлежности. Извлекаю крючки из футляра. На какое-то мгновенье замираю, громко чертыхаюсь. Ного таращит на меня удивленные глаза. Что ему сказать? Я смастерил крючки, свил леску, но не подумал о приманке. Пальмовые почки для приманки не годятся, крокодильи яйца тоже на крючок не насадишь. Остается единственная возможность: нарезать узеньких полосочек из собственных ягодиц. Остроумно, правда, но хорошо только для сказок. Не скрывая досады, прячу крючки обратно в футляр. Где же выход? Он есть. Его подсказали мне дикари: не думай о завтрашнем дне, живи сегодня, обходись тем, что имеешь.

Обходимся. Сидим и сосредоточенно жуем бамбуковые побеги. Полчаса жуем. Час жуем. Когда хочется пить, ложимся на живот, подползаем к воде и пьем. Вода в реке прохладная, чистая, если не всматриваться в нее слишком пристально. А если всмотришься — увидишь, что даже в чистейшей речной воде существует жизнь. Простейшая, но жизнь. Не думаю, что вода эта опасна для нашего здоровья. Приходилось и не такую пить.

Река становится все шире. Берега тонут в зелени. За ними горы залюбуешься. Но та ли это река, о которой говорил мне гладкокожий? Если я правильно понял, до ее устья надо плыть многие сотни километров. За Черными Горами она раздастся вширь, низкие берега станут топкими, воздух пропитается болотными испарениями. Впрочем, рано думать о конце пути, находясь в самом его начале.

Солнце поднимается все выше — прогревает нас с таким же усердием, с каким на рассвете пронизывала прохлада. Теплынь усыпляет, и мы растягиваемся на плоту. Меня разморило, погружаюсь в дремоту. Уснуть по-настоящему мешает подспудная тревога. От нее так запросто не избавишься. А Ного уже храпит. Так что же меня тревожит? Или это следствие вчерашней погони? Я еще не отошел и, уверен, не скоро отойду от нее. Лежа на спине, гляжу в безоблачное небо. По обе стороны медленно проплывают горные вершины. Я возвращаюсь к утренним размышлениям…

Так где же пролегла черта, за которой я съехал с привычной дороги? В университете? Или в те годы, что я провел в лаборатории? Ничто не предвещало каких-то крутых перемен в моей судьбе. Может, все началось с «Викинга»? Мучительно ищу ответ в размышлениях над длинной цепочкой вроде бы не таких уж значительных событий, составивших мозаику двух промежуточных лет. В охраняемой прарептилиями тишине Великой Реки пытаюсь прокрутить, пролистать в обратном порядке историю моей жизни. Более располагающей к этому обстановки, наверное, и не бывает.

Я испытал радость счастливого финиша. Не выпуская из рук обломок камня — мне все же удалось выяснить, что это за руда, — зову Лену из навигационной кабины, чтобы сказать ей о моем первом открытии.

— Бегу! — слышу голос Лены из небольшого прибора, прикрепленного к запястью. Голос у Лены веселый — она среди нас единственная, кому длительное состояние невесомости не доставляет неприятностей. Она легко передвигается по многочисленным, хоть и тесноватым помещениям космического корабля, буквально перепархивает с места на место и, в отличие от нас, неуклюжих, обходится без шишек и синяков. Удивительная девушка. Когда вернемся домой, она станет моей женой. Мы отправимся в свадебное путешествие на Счастливые острова, а потом проведем долгие годы в лаборатории, пока дружно не обработаем все материалы, собранные на Ганимеде, спутнике Юпитера.