А летали много, на сопровождение бомбардировщиков и штурмовиков, на разведку, на прикрытие своих войск. Отсутствие радиосвязи очень удручало Северова и катастрофически снижало эффективность действий авиации. В третьей эскадрилье осталось четыре летчика, пара Ларионов-Северов и пара Бабочкин-Баградзе. Иногда Северов летал с Кахой ведущим, на земле как мог учил его и объяснял ошибки. Каха такие вылеты очень любил, и вообще как летчик-истребитель здорово вырос. По мнению Северова, Ларионова можно было смело ставить на полк, а Бабочкина – на эскадрилью. Они очень нравились Олегу своей личной храбростью и рассудительностью, умением анализировать, стремлением бить врага не удалью, а умением. Но Северов помнил, что скоро немцы продавят нашу оборону, войска будут отступать за Днепр.
За две недели каждый в эскадрилье записал на свой счет одного-двух сбитых, начальство в лице командира дивизии эскадрилью хвалило. От Бородянки эскадрилью перевели за Десну, к лесному массиву за селом Летки. Настроение у всех было не очень. Опять отступление, наших самолетов мало, немцы давят и давят, прут и прут. Олег не помнил в подробностях оборону Киева, идет ли все как в его истории или есть какие-то отличия?
Утром 8 августа пришел приказ сопровождать бомбардировщики, цель – Белая Церковь. В этот раз командование не поскупилось и к четверке Ларионова присоединились еще семь «Чаек» и пятерка И-16. На две семерки СБ и пять ДБ-3 вроде и немало, но, как обычно, бестолково. Ларионову под угрозой расстрела было запрещено отрываться от бомберов. Все его доводы, что у истребителей не будет ни скорости, ни высоты были игнорированы. А новоиспеченный майор Кольский, сияя новеньким орденом, пообещал лично разобраться, не попахивает ли тут преклонением перед немцами и неверием в гений товарища Сталина и передовую советскую технику. Впрочем, командир дивизии, досадливо поморщившись, словесный понос Левы оборвал и дал команду на вылет. Настроение, и без того поганое, было окончательно испорчено. И результат не заставил долго ждать.