Возвращение в строй

Кулагин, отключив телефон, бросил его на стол и подошел к окну. Дождь усилился. Он хлестал по ветвям березы и дробью рикошетил на стекло. Под такую «музыку» только спать, даже если не хочется. Павел постелил себе в гостиной, прилег на диван. Он вспомнил инцидент с генералом, который привел к увольнению. Это произошло три месяца назад. Группа недавно вернулась с боевого выхода и занималась по распорядку дня. Отряд дислоцировался на территории танкового полка мотострелковой дивизии Западного военного округа, который был создан на базе Московского и Ленинградского военных округов. Семейные офицеры отряда проживали в Москве, холостяки, в том числе и Кулагин, в офицерском общежитии. Дежурными, или, как их еще называли, консьержками, работали жены офицеров, преимущественно танкового полка, но устроилась в общежитие и жена лейтенанта, переведенного из ВДВ в отряд, в резервную группу. В тот ненастный мартовский вечер, когда на смене была Ольга Уранова, жена лейтенанта из отряда, в полк на «Ми-8» прилетел заместитель управления кадров Службы, генерал-майор Бараненко Всеволод Антонович, пухлый, какой-то непромытый мужчина, на вид гораздо старше своих пятидесяти лет. В боевых подразделениях, вероятно из-за имени и повадок, к нему прилепилась кличка «Сева мутный». Прилетел он для решения каких-то своих вопросов. Недолго пообщался с командиром отряда и отправился к танкистам. Те встретили московского «шишку» из самой ФСБ более чем радушно. Сауна, водочка, шашлычок. К десяти его привезли в общежитие, где рядом с холлом и местом дежурной находились генеральские апартаменты со всеми удобствами. Пьяный Бараненко, видно, положил глаз на симпатичную Ольгу, и когда в общежитие вошел Кулагин, задержавшийся за бильярдом в офицерском клубе, он увидел, как Сева мутный, брызгая слюной и кряхтя от напряжения, тащил молодую женщину в апартаменты, прикрикивая при этом: «Ну, что тебе стоит, дурочка, утешить старика? Мы ненадолго, часик побалуемся, никто не узнает, а я твоему мужу помогу. Моя помощь дорого стоит». Ольга отбивалась, но Бараненко был сильнее.

– А ну, боров, отстал от женщины! – прямо от порога выкрикнул Кулагин.

Это произошло неожиданно, и генерал отпустил дежурную, которая мгновенно скрылась в своей комнате отдыха.

– Капитан Кулагин? Оборзел? Совсем страх потерял? Ты как меня назвал? – возмутился генерал.

– Ступайте, товарищ генерал, проспитесь.

– Ты, щенок, мне еще указывать будешь?! А ну, пошел вон отсюда!

Павел, внутри которого все полыхало от ярости, все же стерпел и сказал довольно спокойно:

– Вообще-то я здесь живу.

– Отжился и отслужился. Я тебя из службы как санный матрас вышвырну. Будешь, щенок, скуля, подыхать под забором.

– А не пошел бы ты на хер, чучело ряженое! – не выдержал Кулагин.

– Что?!!

Бараненко сделал глупость – он кинулся на боевого офицера. И получил встречный удар в челюсть, от которого вылетел в коридор.

– Уйди, клоун, не позорь погоны, – проходя мимо него, процедил Павел.

– Ну, сука, ты пожалеешь, что решил связаться со мной. Ой как пожалеешь!

Генерал еще что-то бормотал, но капитан уже не слышал, войдя к себе в номер. Утром он доложил об инциденте полковнику Данилову.

– Да в курсе я, – покачал тот головой. – С утра достал этот Сева. Выслушал вчерашнюю историю, правда, в совершенно иной интерпретации.

– В смысле? – удивился Павел.

– А ты думал, он себя виноватым выставит?

– Кого же?

– Ты наивный или прикидываешься, конечно, тебя!

– Вот козел!

– Кто бы спорил. Так что получается, Паша, это ты пьяный приставал к Ольге Урановой, генерал пытался тебя урезонить, но ты его ударил. Кстати, он уже в полковом медпункте взял справку о повреждении лица, видно, хорошо ты его хлестанул.

– Да какой там, товарищ полковник, если бы хорошо, то его в госпиталь с переломанной челюстью еще ночью увезли бы.

– Короче, Паша, попал ты. Жди подарков, Бараненко не из тех, кто пропускает такое.

– А мне плевать!