Возвращение в рай

Рани медленно оторвалась от его рта и начала ласкать губами его щеки и шею, потом ее язычок скользнул к напрягшимся мужским соскам. Она ласкала жесткие золотистые волосы, росшие на его груди, потом осторожно провела языком вокруг живота. Даже самые сладострастные женщины тайно, которые обучили ее искусству обольщения, не были так темпераментны. То, что он испытывал, занимаясь любовью с Рани, было больше, чем страсть. «Это сумасшествие, я просто одержим ею». Они долго занимались любовью. Она отдавала ему всю себя. И Бенджамин не мог совладать с собой.

— Теперь видишь, как сработало твое приворотное зелье, маленькая колдунья? — прошептал он ей на ухо, когда они лежали, крепко обнявшись и отдыхая.

— Да, Бенджамин, — она проговорила это еле слышно, касаясь губами его груди; ей так нравилось произносить его имя. «Ты хочешь меня, но не любишь». Рани изо всех сил зажмурила глаза, чтобы он не заметил ее слез.

Мысли Бенджамина тоже были тревожными. Снова он занимался с ней любовью, не сдерживаясь, и оставил в ней свое семя. Если она еще не беременна от него, то это рано или поздно произойдет. Она отдала ему свою девственность, и она любит его. «Если я не женюсь на ней, я на всю жизнь сделаю ее несчастной». Наконец он забылся тревожным сном, в котором ему привиделись Эспаньола, Мириам и Риго.

— Оливия, я не знаю, что делать. Она такая странная, такая дикарка. Ездит на лошади, как мужчина, и ее охраняет ужасный волк. Вчера она скинула с себя всю одежду и залезла в бассейн вместе со зверем. — Руфь растерянно всплеснула руками и посмотрела на племянницу.

Оливия Гусман Фонтена едва сдерживала улыбку, чтобы не расхохотаться во весь голос, слушая о проделках цыганки.

— Я знаю, что вы недовольны, тетя Руфь. Дочь покойных Анны Торрес и Лоренцо Гусмана, Оливия была очень красивой женщиной, унаследовавшей от своего отца только высокий рост и худобу, черты ее лица и изящная фигура были фамильными чертами матери, как и большие синие глаза Торресов. Сейчас в этих глазах плясали веселые огоньки. Она подумала о своем кузене Бенджамине, который всегда был послушным сыном и серьезным врачом, а сейчас очарован цыганской девушкой, которая перевернула вверх дном дом его дяди меньше чем за неделю.

— Может быть, если я встречусь с этой Рани, я смогу… э-э, что-нибудь предпринять?

Руфь внимательно посмотрела на Оливию. После того, как Анна погибла в лапах инквизиции, она и Исаак вырастили Оливию вместе со своей родной внучкой Ребеккой.

— Я хорошо знаю тебя, Оливия. Ты думаешь, все это шутки. Однако если бы ты видела эту девушку и ее волка, ты бы не улыбалась так беззаботно. Я не хочу, чтобы твой муж остался вдовцом с тремя детьми, если Веро удушит тебя, как он поступил с курицей, — добавила Руфь, почти не шутя.

Оливия наконец позволила себе рассмеяться.

— Что думает Ребекка о новом пополнении в вашем доме?

Руфь отрицательно покачала головой.

— Она была в Генуе у своего кузена Алехандро и ничего еще не знает.

— Но все же Бенджамин оставил ее здесь, несмотря ни на что, — задумчиво сказала Оливия, перебирая пальцами ожерелье, украшавшее ее худую шею.

Руфь со вздохом сказала:

— Она спасла ему жизнь, когда он попал в плен к ее соплеменникам, и чувствует себя обязанным.

Оливия справилась с очередным приступом смеха.

— Думаю, что выражение «быть обязанным» здесь не подходит.

— Нет, Оливия, мне не нравится то, что ты говоришь. Оливия осторожно взяла сухую руку Руфи.

— Я видела на ярмарке, как цыганские женщины танцуют и предсказывают судьбу. И не могу представить себе, что мой добродетельный кузен мог увлечься одной из них.

За окном послышалось шипение и громкое рычание.

— Наверное, опять этот волк преследует Синнамона. Скоро она придет сюда, и ты сама убедишься, что я права.

Обе женщины поднялись и пошли к двери, ведущей во внутренний дворик.

Рани стояла на коленях возле сломанного олеандра, обвив руками шею Веро, уговаривая и успокаивая волка, который не отрываясь смотрел на невысокий куст, на котором сидел толстый рыжий кот — Синнамон.

— Не трогай его, Веро. Невежливо есть домашнюю живность нашей хозяйки.

Послышавшийся вслед за этим смех заставил Рани обернуться и посмотреть на важную леди, стоящую рядом с Руфью.

— Боюсь, что ты совершенно права. Моя тетя любит своего кота, как ты своего волка.

Рани крепче сжала шею Веро.

— Мой волк не домашнее животное. Он мой друг и защитник. И много раз спасал мне жизнь. А когда он гоняет кота, то не собирается делать ему ничего плохого.

— Но Синяамон такой старый и беспомощный, — сказала Руфь, отступив за спину Оливии, которая внимательно разглядывала девушку.

— Итак, это вы — Рани Янос. А я — двоюродная сестра Бенджамина, Оливия.

Она шагнула вперед и протянула руку, позволив волку понюхать ее, чтобы дать ему возможность решить, принять ее за свою или нет. Зверь осторожно лизнул ее руку, что означало, что она понравилась ему, потом уселся, спокойно глядя на нее, забыв про кота.

— До этого он принял только одного гадьо, — в голосе Рани звучало удивление.