Возвращение в небо

Командование фронта решило в самый короткий срок покончить с фашистами в Крыму, одним ударом разгромить войска, стянутые к Севастополю со всего полуострова. И не удивительно, что наш полк, как и другие авиационные части, работал с огромным напряжением. Немецкие бомбардировщики эшелонами шли к Сапун-горе. Нам нужно было любой ценой срывать их планы, надежно прикрывать советские части, штурмовавшие склоны Сапун-горы.

В первый день решающего наступления моя эскадрилья сопровождала "ильюшиных". На подходе к цели нас встретили "фоккеры". Один из них напал на меня, но я своевременно заметил его и сманеврировал так, что он оказался под моим прицельным огнем. Благодаря этому не мой истребитель, а "фоккер", падая к земле, вычертил крутую черную дугу в небе Севастополя...

Бывая теперь в Севастополе, я каждый раз посещаю диораму "Штурм Сапун-горы". И каждый раз мое внимание неизменно привлекает изображенный художниками темный след, прочерченный пылающим вражеским самолетом на голубом небосклоне. Мне кажется, это горит именно тот, сбитый мною "фоккер", хотя я прекрасно знаю, что не один такой след долго висел в те дни в прозрачном весеннем воздухе...

Гитлеровская авиация, получавшая подкрепление морем, оказывала сильнейшее сопротивление. Надо было нанести ощутимый удар по херсонесской базе противника, сильно защищенной средствами ПВО.

Херсонесский аэродром располагался над самым морем. На его широком поле базировались десятки самолетов различных марок. Командование понимало, что штурмовики и бомбардировщики, выполняя эту задачу, неизбежно понесут потери. А истребители? Они более маневренны, у них побольше скорость. В общем, нанести удар по херсонесскому аэродрому было поручено истребителям. В соответствии с тщательно продуманным планом, одна небольшая группа самолетов должна была отвлечь на себя огонь зениток, а остальные машины несколькими эшелонами с разных направлений - стремительно атаковать аэродром.

Идти на огонь выпало моей эскадрилье.

Мы выработали свой план действий. Решили уйти километров за сорок в море, скрыться в дымке и там развернуться. Снизившись к самым волнам, мы рассчитывали незаметно достичь берега и внезапно выскочить на аэродром. Для того чтобы молниеносно пронестись над зенитными позициями, обстреляв их из пулеметов и пушек, по нашим прикидкам, требовалось не более двух минут.

И вот эскадрилья, выстроившись над аэродромом, направилась в сторону моря. Все шло, как было задумано, но я очень волновался: задание было исключительно ответственное. Я помнил напутствие Морозова: "Честь девятого гвардейского - в ваших руках. За вами следит вся воздушная армия. Сам комкор Савицкий поведет на Херсонес большую группу истребителей для штурмовки вражеского аэродрома. Если опоздаете или собьетесь с курса - сорвете операцию".

Пока все идет спокойно. Противник нас не обнаружил. До берега километров десять. Пора набрать горну.

Моторам даны полные обороты. Пальцы - на гашетках оружия. Переходим в пологое пикирование для наращивания скорости. И сразу отчетливо видим аэродром, ряды самолетов, паутину ходов сообщения, окопы зенитных батарей.

Первые зенитные снаряды разорвались выше нас. Только бы избежать прямого попадания! И вот уже эскадрилья проносится над немецкими зенитками, густо поливая землю пулями и снарядами.

Все ли мои друзья проскочили огненный шквал?

Все!

Людей охватил боевой азарт. Развернувшись, мы стали крошить фашистскую боевую технику. А вслед за нами ринулись на аэродром основные ударные группы.

Над Херсонесом поднялись плотные столбы черного дыма...

В последующие дни мы уже встречали в воздухе лишь отдельные вражеские самолеты, да и те, завидев советские истребители, сразу уходили восвояси.

Оккупанты начали покидать Севастополь. Но еще двое суток они удерживали Херсонес и его причалы: там спешно грузились на баржи и буксиры остатки разбитых соединений, оружие, техника. Наши бомбардировщики наносили по причалам удар за ударом, но некоторым транспортам все же удалось уйти в море.

11 мая я повел звено на разведку побережья. В открытом море мы обнаружили несколько барж, пять буксиров и большой белый теплоход. Все они держали курс на запад.

Мы быстро вернулись на аэродром и доложили результаты разведки.

Через несколько минут поступил приказ: выделить восьмерку истребителей для сопровождения бомбардировщиков, которые нанесут удар по обнаруженным в море целям. Я попросил командира полка послать мою эскадрилью. Морозов согласился, но находившийся тут же начальник штаба Никитин воспротивился:

- Лавриненков только что вернулся, пусть отдохнет.

- Хорошо, - переменил было свое решение командир. - Вызывай Алелюхина или Ковачевича.

Я настаивал на том, чтоб этот вылет поручили моей эскадрилье.

Начальник штаба отвел меня в сторонку и по-дружески стал отговаривать от полета.

Морозов краем уха услышал его слова и, улыбнувшись, сказал:

- Да полно вам торговаться! Пусть летит, если уж так ему хочется.

К моей радости, вопрос был решен положительно.