Возвращение в небо

- Чтоб переднее колесо не погружалось в мягкий грунт, мы на хвост машины сажаем человека. Как только самолет выйдет на старт, человек соскакивает.

- Зови моториста!

Морозов сел в кабину, запустил мотор. На хвост уселся моторист. Командир полка всегда был довольно резок в действиях. Опробовав мотор, он быстро подрулил к старту. Но здесь не притормозил, а начал энергичный разбег, очевидно, позабыв о сидящем на хвосте человеке. Хорошо, что моторист не растерялся и на солидной скорости спрыгнул с самолета...

Вскоре к нам прилетел Амет-Хан со своим боевым другом и ведомым москвичом Иваном Борисовым. Мы еще в воздухе опознали обоих по свойственному только им боевому почерку и очень обрадовались. Дело в том, что нас должна была сменить другая эскадрилья и Амет-Хан, очевидно, решил ознакомиться с аэродромом.

Но прибывшая пара не торопилась приземляться.

Вообще Амет-Хан умел каждый вылет совершать с максимальной пользой для дела. И не случайно летчики любили ходить с ним на задание, они знали: он обязательно найдет противника... Особенно сильно привязался к этому рассудительному, храброму человеку его ведомый Иван Борисов. Дуэт получился замечательный. Вместе со своим ведомым Амет-Хан провел несколько таких воздушных боев, которые поставили его в один ряд с самыми известными в то время летчиками-истребителями. В августе 1943 года, например, он со своей шестеркой сбил шесть и повредил три вражеских самолета.

Многими отличными боевыми и человеческими качествами обладал наш Амет-Хан, и летчики полка очень любили его.

Удача постоянно сопутствовала моему другу. И не только в боях. Не знаю, чем это объяснить, но Амет-Хан почему-то нередко попадал в самые невероятные ситуации и блестяще выходил из них.

Случай, который произошел в момент его прилета к нам, на Килигейские хутора, лишний раз подтверждает это.

В тот день с моря дул штормовой ветер. Когда Амет-Хан с Борисовым, пройдя над аэродромом, направились дальше, мы подумали, что пилоты хотят лучше присмотреться к местности, все учесть перед посадкой. Но через несколько минут увидели над собой уже не два, а три самолета, услышали перестрелку. Третьим оказался небольшой немецкий моноплан, он летел так низко, что нам было видно, как трудно ему бороться с сильным ветром.

Амет-Хан наседал на моноплан, выпуская в его сторону короткие очереди. Прижимаемый огнем к земле, гитлеровский пилот пошел на посадку, причем от испуга не заметил под собой аэродром и приземлился прямо в поле.

В тот же миг "аэрокобра" Амет-Хана развернулась в сторону аэродрома. А через несколько секунд она коснулась тремя колесами грунта, погасила скорость и подрулила к штабному зданию. Радостно возбужденный Амет-Хан спрыгнул с крыла и, улыбаясь, направился ко мне.

- Принимай подарок, дружище! Пилоту "физлер-шторха" и не снилось такое! Летел, наверно, в Евпаторию, а я посадил его на полуостров Лавриненкова...

- Везет тебе, Амет-Хан! Счастье не только идет, но и летит тебе навстречу!

- Ну это, Володя, еще как сказать... Если б я не погнался за ним - черта с два был бы он здесь! А впрочем - дело сделано. Поехали! - уже спокойно закончил он, направляясь к машине, которая стояла невдалеке в укрытии.

Когда мы вдвоем подъехали к притихшему "физлер-шторху", над которым продолжал кружить Иван Борисов, немецкий пилот все еще сидел в кабине. Мы подошли к нему, держа наготове пистолеты. Амет-Хан приказал летчику вылезть. Тот выполнил приказ. Мы поднялись на крыло и беспрепятственно обезоружили его. Амет-Хан показал жестом, чтобы пилот опустил руки, уселся на его место в кабине, оглядел приборы управления и указал на них пленному.

Гитлеровец понял все без переводчика. На несколько минут Амет-Хан уступил ему место в кабине, и немецкий летчик запустил мотор, затем снова вылез на крыло, а место пилота занял мой друг.

Мы с пленным стояли на земле, а Амет-Хан уверенно погнал легкого "физлер-шторха" по полю. Взлетев, он поиграл немного послушной машиной в воздухе и приземлился рядом с нами.

Вечер мы провели в столовой за беседой с пленным летчиком (Николай Калачик, знавший два-три десятка немецких слов, помогал нам понимать друг друга).

Глядя на немецкого пилота, я вспоминал свое пребывание в плену. Наш пленник чувствовал себя с нами, наверное, лучше, чем я в окружении фашистов на аэродроме в Сталино. Ему здесь ничто не угрожало, и он вряд ли думал о побеге. Связной гитлеровского штаба, он летел из Констанцы в Евпаторию, но его занесло к нам сильным ветром. Мы без труда узнали от пленного, что по этому маршруту ежедневно летают Ю-52 и ходят морские транспорты. Но это больше интересовало Амет-Хана, чем меня: Морозов уже предупредил, что нам предстоит вернуться в полк.

На следующий день Амет-Хан на немецком моноплане отправился на основной аэродром, который находился недалеко от Чаплинки. Оттуда сразу прибыл По-2, забрал пленного летчика и улетел в сопровождении Борисова. Самолету Амет-Хана недолго пришлось стоять в Килигее без хозяина. Он прилетел сюда со своей дружной эскадрильей и сменил нас.