Возвращение в Эдем

Рот ее сам собой открылся от нахлынувших чувств – она заставила себя стиснуть зубы. Довольно. Кончено. Ее город теперь зовется Алпеасак. Пусть зима приходит в Икхалменетс, теперь это не ее забота…

Она стояла наверху в одиночестве и смотрела, смотрела, пока белая шапка над Икхалменетсом не исчезла в волнах.

Глава 6

Es alithan hella, man fauka naudinzan.

Tigil hammar ensi tharp i theisi darrami thurla.

Олень идет – охотники следом.

Издалека зверя стрелой не сразить.

Пословица тану

Саноне не одобрял таких собраний тану. У саску был заведен другой порядок. Мандукто думали головой – не руками же работать тем, кто знал Кадайра, его пути в этом мире и прочие тайны. Когда дело касалось важных вещей, они и думали, и решали. А тут разброд и разговоры. Всякий может высказаться. Даже женщина!

Но на морщинистом смуглом лице Саноне не отражались эти мысли. Невозмутимая физиономия ничего не выражала. Скрестив ноги, он сидел у огня, слушал и наблюдал, но не произносил ни слова. Не время. У него была причина сидеть здесь, хотя он саску, а не тану, и причина эта маячила в темноте, среди женщин, за рядом сидящих охотников. Почувствовав на себе его взгляд, Малаген быстро спряталась в тени. Выражение лица Саноне не изменилось… Не изменилось и позже – хотя ноздри его раздувались от негодования, – когда орда визжащих детей промчалась мимо, засыпав его песком. Отряхнувшись, он обратил лицо к Херилаку, поднявшемуся, чтобы говорить.

– Сделано многое. Вырезали новые шесты для травоисов, починили кожаную упряжь, мяса накоптили. По-моему, сделали все, что нужно было сделать. Говорите, кто знает – что еще не закончено?

Меррис вскочила на ноги, отвечая оскорбительными жестами охотникам, пытавшимся ее остановить. Ростом с любого охотника и не слабее мужчины, эта женщина со дня смерти Улфадана управлялась с хозяйством одна.

– Ты говоришь – уходить из долины саску. А я говорю – остаться.

Женщины вокруг нее молчали, охотники разразились возмущенными воплями. Она подождала, пока голоса умолкли, и вновь заговорила:

– Охотники, у вас рты не с того конца, говорите-говорите, а слышится вовсе не то. Здесь есть еда, в горах хорошая охота. Зачем уходить?

Женщины отозвались одобрительным ропотом, разгорелась жаркая перебранка. Невозмутимый Саноне прислушивался. Подождав немного, Херилак понял, что тишины ему не дождаться, и рявкнул, призывая к молчанию. Ему повиновались – ведь он командовал охотниками в битвах с мургу и они уцелели.

– Здесь не место обсуждать такие вопросы. Тану не убивают тану. И не командуют другими тану. Уйдут те охотники, кто хочет. А те, кто не желает, пусть остаются.

– Только охотники! – прогремела Меррис. – А у женщин больше нет голоса?

Сдержав гнев, Херилак подумал: неплохо бы ей угомониться.

– Пусть каждая женщина разговаривает со своим охотником, пусть все сами решают, чего хотят. Мы собрались здесь для того, чтобы выяснить, готовы ли те, кто хочет уйти из долины.

– А вот я не хочу уходить! – Меррис протолкалась к огню и огляделась. – Разве что меня отсюда выгонят. Что скажет мандукто саску Саноне?

Все с интересом уставились на Саноне. Он поднял руки к плечам ладонями наружу. И ответил на марбаке почти без акцента:

– Саску и тану вместе воевали на берегу, потом воевали здесь, в этой долине. Мы рады видеть тану здесь, но мы отпускаем всех, кто хочет уйти. Тану и саску как братья.

– И сестры, – коротко дополнила Меррис. – Я остаюсь! – С этими словами она повернулась и отошла.

Женщины сочувствовали ей, но молчали. Все они свободны, как заведено у тану, всяк живет сам по себе. Не нравится саммадар – можешь искать новый саммад. Но с охотником – отцом твоих детей – связывает нечто более крепкое. Охотники рвутся в лес, их не остановишь.

Разговор все шел и шел. Костры догорели, дети отправились спать. Саноне терпеливо ждал своего часа и, почувствовав, что он настал, поднялся.

– Я пришел сюда по двум причинам… Могу ли я говорить с тану?

– Не спрашивай, говори, – велел Херилак. – Боевая дружба – прочные узы.

– Тогда я требую, чтобы родившийся здесь мастодонт по имени Арнхвит, через которого с нами говорит Кадайр, остался в долине. Ясно ли это вам?

– Об этом никто и не думал спорить.

– Саску благодарят. Теперь второе. Среди вас есть не тану, но саску. Это Малаген, женщина храброго воина Симмахо.

– Убитого!.. – гневно выкрикнул Невасфар.

Саноне печально кивнул.

– Погибшего в битве с мургу. Но женщина эта, Малаген, жива, и она – саску.

– Теперь она моя женщина, и не о чем говорить! – крикнул Невасфар, шагнув вперед со сжатыми кулаками. – Она уйдет со мной.

– А я слышал, что у тану каждый говорит за себя. Что же ты решаешь за Малаген?

Саноне, прищурившись, смотрел на охотника снизу вверх. Невасфар затрясся от гнева. Взяв его за руку, Херилак успокаивающе сказал: