Возвращение в Ахен

— Таким должен быть варахнунт, — продолжал Мела, словно не расслышав. — Лживый, трусливый, самонадеянный человек не смеет брать на себя право быть глазами племени и его силой.

— Лживый? — переспросил Синяка, не веря своим ушам. — Самонадеянный? Ты о своем брате?

— Да, — спокойно сказал Мела.

— Но ведь Аэйт…

— Он неплохой мальчик, — согласился Мела. — Но и одной капли зла хватит, чтобы затопить целый народ.

Закутанная до самых глаз в черное покрывало, с горящим факелом в руке, Асантао стояла на холме перед огромной кучей хвороста, сложенного для погребального костра. Оказавшись среди людей, объединенных общим чувством потери, Синяка все яснее понимал, что никогда не сможет войти в жизнь этого племени. Пузан, казалось, был мудрее в житейских вопросах, чем его всемогущий хозяин, поскольку предусмотрительно уклонился от участия в церемонии. Синяке вспомнился сожалеющий взгляд, которым проводил великан, когда он направлялся к костру, и на ум ему пришли слова Асантао: «Он тебя любит».

Мела стоял по правую руку от вождя — бледный, сосредоточенный. Сейчас он выглядел намного старше своих лет.

Никто не проронил ни слезинки, когда четверых погибших уложили на костер и стали обкладывать связками сухой травы. По углам кострища воткнули четыре стрелы и привязали к ним яркие ленты.

Подняв факел над низко опущенной головой, колдунья в черных одеждах начала медленно обходить костер. Волосы ее, густо припорошенные пеплом и оттого ставшие седыми, в беспорядке падали ей на плечи. Когда она обернулась к толпе, Синяка неожиданно понял, что она полностью слилась с Черной Тиргатао, о которой как-то рассказывала ему. В это было почти невозможно поверить. Но она не просто надела на себя темные одежды и изменила цвет своих волос. И не для того, чтобы выразить свою печаль, обвела углем круги вокруг глаз. Какой бы ни была богиня смерти, бродящая по полям сражений с огненным рогом в руке, сейчас она неведомым образом вселилась в тело чародейки, и это наложило отпечаток мрачного торжества на мягкие, немного грустные черты Асантао.

Синяка не мог даже предположить, каким образом это произошло. Сам он не нуждался в том, чтобы увеличивать свою силу, допуская в себя дух божества или демона, и потому не задумывался о подобных вещах.

Перед притихшей толпой с факелом в руке стояла Черная Тиргатао — озаренная пламенем, с разметавшимися по плащу седыми космами, с огромными провалами черных глаз. Она вскинула руки, и люди отозвались ей тихим гулом. Тиргатао испытующе оглядела толпу, словно отыскивая хотя бы одного непокорного. Но все глаза были сухими, все губы сжатыми, и каждый склонял перед ней голову. Сейчас нельзя было сердить Смерть. Она должна забрать к себе погибших.

Вспыхнула и яростно кивнула Смерти Фрат. Тень девушки, рогатая от стрел, торчащих в узле ее волос, метнулась по земле при этом движении. А потом глаза Смерти остановились на Синяке.

Асантао не могла заглянуть в душу незнакомца слишком глубоко. У нее не хватало на это сил; добрая и сострадательная, она сумела лишь понять, что он одинок и очень устал. Но Черная Тиргатао была куда более могущественной, чем знахарка из дикого болотного племени. И сейчас она столкнулась с тем, чего не встречала никогда: перед ней был некто, неподвластный ее силе. И хотя это длилось всего одно мгновение, Тиргатао дрогнула.

Резкий порыв ветра пронесся между ними, словно высшие силы хотели положить преграду между этими двумя, наделенными могуществом. Бездонные черные глаза Смерти смотрели прямо на Синяку, и он сжался и склонился с деланым смирением. И тогда Смерть отвернулась, утратив к нему интерес.

Теперь она стояла лицом к костру, направляя на него свой факел. Пламя побежало по веточкам, лизнуло кору и вспыхнуло, охватывая тела погибших.

Синяка все еще дрожал. Почему Смерть испугалась его? Неужели он никогда не умрет? Смерть что-то увидела. Хотел бы он знать, что. И что увидела Асантао, когда в первую их встречу сказала: «Скоро его не станет?»

Огонь ревел, взлетая в темное ночное небо. С воздетыми руками в багровом свете стояла Смерть. Фарзой в ослепительном белом плаще шагнул к ней навстречу. Справа от вождя шел Мела, слева — Фрат, оба с обнаженными мечами в руках. Вождь остановился перед богиней.

— Я забираю твоих погибших, вождь, — сказала Смерть своим глухим низким голосом.

— Мой народ в долгу перед тобой, Черная Тиргатао.

— Я хочу знать имя того, кто так почтителен.

— Велика твоя мудрость, Смерть, — ответил вождь, — но велика и осмотрительность смертных. Я был вождем тех, кого вручаю тебе. Их имена отныне принадлежат тебе: Меса, Кой, Алким и Афан.

— Хорошо. — Тиргатао протянула руку. — Плати, вождь. Что ты дашь мне за их покой? Ждать ли мне человеческой крови, пролитой в погребальный костер, как было в старину?

— Нет, — ответил Фарзой, — я дам тебе не кровь — золото.

Молодой воин выступил из толпы, подошел к Фарзою с берестяной коробкой в руках. Вождь взял ее, раскрыл — и замер. Метнув взгляд в его сторону, вздрогнула Фрат. Мела же не шелохнулся.

Молчание нарушила Тиргатао.

— Ты даришь мне простой камень?