Возвращение. Танец страсти

После часовой прогулки по улицам Гранады прошла головная боль. Соня стояла на площади Биб-Рамбла, а цветочный рынок расписал яркими красками этот довольно безликий февральский день. Была половина десятого утра, и, хотя по непонятной причине площадь была пустынна и тиха, уже появились редкие прохожие. Соня прошла мимо двух скандинавов с огромными рюкзаками, слегка продрогших и смешных в своих нелепых, не по погоде, шортах, миновала группу студентов с западного побережья, которых вел на экскурсию американец, чей голос заполнил собой тишину площади. На Биб-Рамбла располагалось несколько кафе на выбор, но одно приглянулось ей больше всего. На столы кафе упали первые солнечные лучи, пробившиеся сквозь крыши домов, а прямо на улице стояла бочка с геранями, которые выжили прохладной зимой.

Она решительно направилась к самому солнечному столику и села. Быстро написала несколько слов на открытке для отца и стала изучать путеводитель. Создавалось впечатление, что в этом городе были и другие красоты, помимо Альгамбры и ее садов.

Казалось, не прошло и минуты, как пожилой хозяин кафе принял ее заказ, а на столе уже появился ароматный кофе с молоком. Поставив чашку на стол, он заглянул ей через плечо. Путеводитель был открыт на странице, посвященной Федерико Гарсиа Лорке, «величайшему испанскому поэту», как там было сказано. Соня в этот момент читала о том, как его арестовали в Гранаде в самом начале гражданской войны в Испании.

— Знаете, он останавливался неподалеку отсюда.

Слова хозяина прервали размышления Сони, она оторвала глаза от путеводителя. Женщину удивило не только то, что он подсмотрел, что она читает, но и необычайно серьезное выражение его красивого морщинистого лица.

— Лорка?

— Да, он и его друзья раньше встречались неподалеку отсюда.

Как-то в Национальном театре Соня смотрела трагедию «Иерма». Как ни странно, они пошли туда вместе с Мэгги, потому что у Джеймса в последнюю минуту наметился деловой ужин. Она вспомнила, каков был вердикт подруги: «Мрачно и наводит тоску».

Соня поинтересовалась у официанта, встречался ли он лично с Лоркой, и тот ответил, что видел его всего пару раз.

— Многие считают, что вместе с Лоркой погибла и часть города, — добавил он.

Такое заявление было одновременно и убедительным, и интригующим.

Сонины знания о гражданской войне в Испании ограничивались смутными воспоминаниями о паре книг Эрнеста Хемингуэя и Лори Ли[17], она знала, что оба писателя принимали в ней участие, но ничего больше. Соне стало еще любопытнее, особенно потому, что старик явно воспринял исчезновение Лорки как личную трагедию.

— Что именно вы имеете в виду? — спросила она, понимая, что от нее ждут ответной реплики.

— Когда люди поняли, что произошло с Лоркой, — его убили выстрелом в спину, — либерально настроенным испанцам стало ясно, что все они находятся в опасности, что война в Гранаде проиграна.

— Прошу прощения, но я мало знаю о вашей гражданской войне.

— И неудивительно. Многие в этой стране мало о ней знают. Кто-то забыл, кто-то вообще ничего не знал — так был воспитан.

Соня видела, что старик не одобряет подобного положения вещей.

— А почему так произошло?

Хозяин кафе, невысокий, как и многие испанцы его возраста, наклонился к ней и взялся за спинку свободного стула, стоящего у Сониного стола. Его темные глаза так пристально смотрели на красную скатерть, что создавалось впечатление, что он изучает каждую ниточку, каждый узелок. Прошло несколько минут; Соня подумала: он забыл, что она задала вопрос? Хотя в его черных волосах едва просвечивалась седина, Соня видела, что кожа на его точеном лице и руках сморщилась, как осенний лист. Она решила, что ему далеко за восемьдесят. Женщина также заметила, что пальцы его левой руки изуродованы, — артрит, предположила она. Ее отец тоже нередко пребывал в похожей задумчивости, поэтому она привыкла к таким минутам молчания.

— Знаете, — наконец заговорил он, — не думаю, что могу ответить на ваш вопрос.

— Не страшно, — заверила она, заметив, что его глаза покраснели и наполнились слезами. — Я спросила из простого любопытства.

— Нет, страшно, — разволновался он, глядя ей прямо в лицо.

Внезапно Соня поняла, что неверно истолковала его предыдущий ответ. В его взгляде читалась такая живость разума, что было видно — этот человек находится в ясном уме и твердой памяти.

Он продолжал:

— Страшно, что вся ужасная история забудется, как забыли Лорку и многих других!

Соня откинулась на спинку стула. Ее поразила страсть в голосе этого мужчины. Он говорил о событиях семидесятилетней давности так, как будто это произошло только вчера.

— Я не могу назвать одну конкретную причину, по которой разразилась война. Само начало войны поставило в тупик. Люди не знали, что происходит на самом деле, и уж точно не ведали, чем все обернется или сколько все продлится.

— Но что стало началом войны? И при чем здесь Лорка? Он же был поэтом, а не политиком, верно?