Возвращение с Западного фронта

– Справедливый вопрос, Керн. Начнем с меня. Я кормлюсь статьями, которые пишу для нескольких эмигрантских газет. Редакторы печатают их, потому что я был депутатом рейхстага. У всех русских имеются нансеновские паспорта и удостоверения на право трудиться. Они были первой эмигрантской волной. Приехали двадцать лет назад. Работают кельнерами, поварами, массажистами, портье, сапожниками, шоферами и тому подобное. Итальянцы в большинстве своем так же устроены. У нас, немцев, отчасти еще сохранились действительные паспорта; а вот разрешение работать получили считанные единицы. У некоторых осталось немного денег, которые расходуются крайне экономно. Но у большинства никаких средств к существованию нет. Работают нелегально за еду и жалкие гроши. Продают остатки своего скарба. Вон там напротив сидит адвокат. Он занимается переводами и перепечаткой на машинке. Молодой человек рядом с ним приводит в ночные клубы богатых немцев. За это ему платят определенный процент. Актриса, сидящая напротив него, перебивается графологией и астрологией. Кое-кто дает уроки иностранных языков. Другие преподают гимнастику. Несколько человек ежедневно с рассветом отправляются на рынки – там они перетаскивают корзины с продовольствием. Иные живут исключительно на пособия, выдаваемые Организацией помощи беженцам. Один торгует, другой побирается… А то бывает и так: вдруг пропадает человек, и больше его нигде не видно. Вы уже заходили в Организацию помощи беженцам?

– Да, – сказал Керн. – Заходил туда сегодня утром.

– Вам что-нибудь дали?

– Ничего.

– Не беда! Надо пойти туда снова. Рут пусть заглянет в еврейскую помощь, вы – в смешанную; мне же надлежит обращаться в арийскую. – Марилл рассмеялся. – Как видите, и нищета имеет свою бюрократию. Вас внесли в списки?

– Нет еще.

– Добейтесь этого завтра же! Классман вам поможет. В таких делах он настоящий эксперт и, по-моему, мог бы даже попытаться раздобыть для Рут вид на жительство. Ведь у нее есть паспорт?

– Паспорт у нее есть, – сказал Керн. – Но он уже истек, и ей пришлось перейти границу нелегально.

– Не имеет значения! Паспорт есть паспорт, и он ценится на вес золота! Классман вам все растолкует.

Ивонна принесла миску картофеля и блюдо с тремя кусками телятины. Керн приветливо улыбнулся ей. Кельнерша ответила ему широкой, доброй ухмылкой.

– Видали! – сказал Марилл. – Вот какова Ивонна! Каждому полагается по одному куску мяса. А она принесла три порции на двоих.

– Большое вам спасибо, Ивонна! – сказала Рут.

Ивонна ухмыльнулась еще шире и, грузно переваливаясь с ноги на ногу, удалилась.

– Вид на жительство для Рут! – сказал Керн. – Вот было бы здорово! Ей, кажется, везет на этот счет! В Швейцарии ей разрешили пожить легально целых три дня!

– Скажите, Рут, вы перестали заниматься химией? – спросил Марилл.

– Да. То есть и да и нет. Пока перестала.

Марилл понимающе кивнул.

– Хорошо сделали. – Он указал на молодого человека, сидевшего у окна с раскрытой книгой. – Вот уже два года, как этот юноша моет посуду в одном ночном клубе. Когда-то он учился в немецком университете. Две недели назад защитился на доктора, но выяснилось, что здесь, во Франции, ему нигде работать нельзя. Есть надежда устроиться в Канштадте. Теперь он изучает английский, чтобы со временем защитить свою диссертацию в Англии и отправиться в Южную Африку. Как видите, и такое случается. Это вас утешает?

– Да.

– А вас, Керн?

– Меня все утешает. Между прочим, как ведет себя парижская полиция?

– Работает довольно вяло. Конечно, надо быть начеку, но ничего похожего на Швейцарию здесь нет.

– Вот это самое большое утешение! – сказал Керн.

На следующее утро Керн пошел с Классманом в Бюро помощи беженцам, чтобы зарегистрироваться. Оттуда они направились в префектуру.

– Нет ни малейшего смысла заявлять о своем прибытии, – сказал Классман. – Вас немедленно вышлют. Но вам будет интересно посмотреть, что там творится. Бояться незачем: наряду с церквами и музеями здания полицейских управлений – самые безопасные места для эмигрантов.

– Это верно! – ответил Керн. – Правда, о музеях я как-то еще не думал.

Префектура представляла собой могучий комплекс строений, окаймлявших большой двор. Миновав несколько арок и войдя в парадное, Классман и Керн очутились в обширном помещении, напоминавшем вокзальный перрон. Вдоль стен тянулся ряд окошек, за которыми сидели служащие. В середине зала стояли скамьи без спинок. Несколько сот человек сидели или стояли в длинных очередях к окошкам.

– Этот зал для избранных, – заявил Классман, – почти что рай. Все они имеют вид на жительство, который необходимо продлить.

Керн сразу почувствовал царившую здесь атмосферу подавленности и тревоги.

– И это вы называете раем? – спросил он.

– Именно так. Посмотрите сами!

Классман показал на женщину, отошедшую от ближайшего к ним окошка. С выражением какого-то дикого восторга она разглядывала бумажку, на которой сотрудница префектуры поставила новый штамп. Затем подбежала к группе ожидающих.

– На четыре недели! – сдавленным голосом проговорила она. – Продлили на целый месяц!

Классман и Керн переглянулись.