Возвращение русской гейши

Весь следующий день я усердно занималась. Вечером позвонил господин Кобаяси и пригласил меня в Киото. Я поставила в известность госпожу Цутиду, что пропущу один день. Она только вздохнула, но комментировать не стала. Тогда я сообщила, что мой давний клиент, секретарь посольства, пригласил меня в поездку на один день. Она тут же изменила тон и сказала, что я обязательно должна принять приглашение. Еще бы! Не в традициях гейш отказываться от работы.

— Я вернусь завтра же вечером, — сказала я. — Так что послезавтра в полном вашем распоряжении.

Мы распрощались, и я легла спать, предварительно позвонив Лизе. Мы поговорили о делах. Она заверила, что все в полном порядке и они ждут меня не дождутся.

— Скоро явлюсь, — засмеялась я. — Еще не обрадуетесь.

— Тут какой-то парень заходил, — в конце разговора сказала Лиза, — тобой сильно интересовался.

— И что за парень? — спросила я как можно спокойнее, хотя сердце сжалось.

— А бог его знает! — ответила она. — Обычный. Но я и разговаривать с ним не стала. Сказала, что ты в отъезде и отправила его восвояси.

— Правильно, — одобрила я, подумав: «А может, это и не Степан? Мало ли кто меня спрашивал».

Но на душе стало неприятно. Я была уверена, что это он.

Мы распрощались с Лизой, и я легла спать. Но долго думала о Степане и о том, что так или иначе проблему нужно решать. Мне хотелось только одного: избавиться от него раз и навсегда. Но как это сделать?

«Не нанимать же убийцу», — вздыхала я, ворочаясь с боку на бок.

Утром господин Кобаяси заехал за мной, и мы отправились на железнодорожную станцию «Синагава».

— Мы поедем на нашей достопримечательности, поезде «Синкансен», как его еще называют — поезд-пуля, — сказал господин Кобаяси. — А то ты побывала в Японии и не ездила на таком поезде. Непорядок! — неожиданно рассмеялся он.

И я невольно засмеялась в ответ. Настроение улучшилось, и мрачные мысли, одолевавшие меня, ушли.

— А долго мчится ваша пуля? — спросила я.

— Всего два с половиной часа, — ответил господин Кобаяси, — и мы в Киото. И обратно тем же путем.

«Синкансен» обладал вытянутым обтекаемым носом и действительно напомнил мне пулю. Но когда мы поехали, никакого дискомфорта от движения я не ощутила. А ведь этот поезд, насколько я знала, мчался со скоростью около 250 км в час.

В Киото мы высадились около полудня и сразу отправились к другу господина Кобаяси. Из окон такси я смотрела на древний город, но улицы, в принципе, мало отличались от старинных улочек Токио. Все те же возвышающиеся то тут то там изогнутые многоярусные крыши пагод, густая зелень парков, многочисленные туристы и местные жители, красочные витрины магазинов, яркие рекламные щиты и поперечные полосы вывесок с крупными иероглифами. Я обратила внимание на обилие старинных каменных фонарей торо самой разной формы, монументально стоящих на улицах.

Когда мы приехали к нужному дому, меня удивило, что он находился в густом зеленом саду и выглядел, как жилище какого-нибудь самурая эпохи Токугава. Хозяин, высокий и неимоверно худой японец с длинными, седыми, затянутыми в хвост волосами и практически желтыми глазами, одетый в длинное кимоно черного цвета, под которым я с изумлением заметила голубые вылинявшие джинсы, ждал нас у порога. Мы обменялись приветствиями и поклонами.

— Таня, — коротко представил меня господин Кобаяси.

И хозяин еще раз поклонился, окинув меня исподтишка острым взглядом. Его звали Оониси Рока.

— Таня — необычайно красивая и утонченная девушка, — заметил он на отличном английском и вновь пристально на меня посмотрел.

— А я что говорил, — сказал довольный господин Кобаяси.

— Пройдемте в мою студию, — предложил господин Оониси.

Он отправился быстрой подпрыгивающей походкой по узкой, выложенной разноцветными камнями дорожке в глубь сада. Полы его черного кимоно развевались словно крылья большой птицы. Мы двинулись гуськом за ним. Скоро среди кустов глициний показался павильон странного розового цвета.

— Я называю эту студию «Утренний свет вдохновения», — сказал господин Оониси и резко развернулся ко мне.

От неожиданности я чуть не налетела на него и, не выдержав, прыснула.

Когда мы вошли в павильон, я увидела, что огромные окна от пола до потолка наполовину закрыты раздвижными перегородками сёдзи, обтянутыми бумагой нежно-розового цвета. Половина потолка была застеклена. Свет из-за этого казался мягким и приятным. Господин Оониси быстро отодвинул одну часть сёдзи, и свет, хлынувший из окна сквозь необыкновенно чистое стекло, упал на меня. Я невольно зажмурилась и отступила в тень.

— Нет-нет, Таня, — быстро проговорил господин Оониси, — вернись в это освещение. Я хочу посмотреть на тебя.

Я вновь зашла в полосу света и остановилась, выпрямившись и опустив руки.

— Прекрасно! — воскликнул господин Оониси, медленно обходя вокруг меня. — Ты возбуждаешь мою творческую страсть.

— Хорошо, что только творческую, — неожиданно заметил господин Кобаяси на русском.

Но господин Оониси не обратил на эту реплику никакого внимания.