Возвращение Остапа Крымова

Василий КАТУНИН ВОЗВРАЩЕНИЕ ОСТАПА КРЫМОВА

Глупость — это хорошо скрытая форма счастья.

Остап Крымов (Полн. собр. соч. Т. 1, гл. 18)

ПРЕДИСЛОВИЕ

Будучи маленьким наивным мальчиком, я смеялся над бедным глупым Буратино, зарывшим свои монеты в землю. И только став взрослым седеющим мужчиной, я понял, что в Стране Дураков действительно растут золотые деревья.

В этой книге столько же вымысла, сколько и правды, ибо сама жизнь, являясь невероятным выдумщиком, ежедневно стирает границы между реальностью, фантазией и бредом.

Мир удивительно многообразен. И недостаток денег у людей — это не единственный их недостаток, — как людей, так и денег. Все мы — объекты, движущиеся в системе трех координат: деньги, секс, власть. Для многих первая координата является главной, для некоторых — единственной, превращающей их жизнь в движение по прямой.

Как врач-патологоанатом, я бы посоветовал прочитать эту книгу, поскольку в ней нет ни одного трупа. Как экономист, я порекомендовал бы почитать ее тем, кто хочет очень быстро стать миллионером. Книга эта может так же показаться познавательной и для тех, кто думает, что в этом мире что-то может происходить случайно.

Написав книгу, я еще раз убедился в том, что время — это пространство, в которое можно входить в любой его точке. Если жива память…

ВОЗВРАЩЕНИЕ БЛУДНОГО СЫНА

Если нас куда-то тянет, и вы — не алкоголик, то это — или женщина, или Родина.

Остап Крымов (Из показаний следователю.)

Стоял ясный солнечный день середины апреля 1998 года. На ступеньках здания Харьковского вокзала возвышался броский молодой человек с лицом, исполненным достоинства и уважения к каждой минуте уходящего времени, неумолимо отсчитываемого электронными часами на колонном фронтоне. Он стоял, будто отлитый из тяжелого металла, словно памятник неизвестному пассажиру, в честь которого еще не успели зажечь вечный огонь вечного движения. Он стоял и полной грудью вдыхал утренний воздух большого города, не отличающийся идеальной чистотой, но точно передающий тревожные запахи времени.

Пегий, явно перекормленный кот, — по всей видимости, завсегдатай вокзальных буфетов, — грелся на солнышке возле колонны. Его не покидали приятные воспоминания о прошедшем марте.

Большой город просыпался, как просыпается человек, — проклиная похмелье и чистя зубы, удивляясь беспричинной эрекции и заваривая кофе, нанося мимикрический макияж и намазывая мыло на отросшую щетину, с отвращением заглядывая в холодильник и хороня вечерние экзальтированные планы, прощая себе вчерашние ошибки и обманывая себя предстоящими перспективами, выглядывая в окно и восклицая: «Действительность, ты опять снишься мне!»

В воздухе висел напоминающий детство запах мокрой пыли. Аналогичный ностальгический запах веселых отроческих лет — битумное дыхание промасленных шпал — встретил молодого человека десять минут назад, когда поезд «Москва — Харьков» высадил его на мокром перроне вокзала. Легкий и влажный утренний бриз трепал, как черные пиратские флаги, широкие штанины брюк новоприбывшего. В боковом кармане дорогого пиджака незнакомца покоился паспорт гражданина СССР, выданный в городе Тамбове на имя Семена Семеновича Кольского. В нагрудном кармане того же пиджака лежало агрессивно краснокожее удостоверение на имя Остапа Крымова, где в графе «должность» было грязно-синим по мято-белому написано: «режиссер-постановщик». Судя по фотографиям, оба документа принадлежали одному и тому же лицу, что могло удивить кого угодно, кроме самого обладателя этого лица.

Еще в юные годы Сеня Кольский, узнав о том, что многие великие люди из артистического и литературного бомонда известны в миру по своим псевдонимам, решил сменить и свое девичье имя. Таким образом, уже выступая в институтском вокально-инструментальном ансамбле в качестве ударника, Семен Кольский стал называться Остапом Крымовым. Любящий жаркое черноморское солнце юноша, не долго думая, поменял содержащееся в его фамилии название северного полуострова на аналогичный южный, а имя взял у своего любимого литературного героя. Остап не стал юридически оформлять эту метаморфозу, дабы не огорчать старика Кольского, своего дедушку — героя Гражданской войны, красного командира и грязного горлопана, рубавшего, как капусту, еще в те мутные времена и белых, и зеленых, и красных (по ошибке), и полностью бесцветных. Голубые тогда еще не афишировали себя настолько, чтобы на них можно было завести статистику.