Возвращение Орла. Том 2

«И что ему понятно? – подумал Толян, поглядывая на вдруг откинувшегося на спинку и закатившего глазки-бусинки компаньона. – Соображает… Знает ведь что-то обо всём этом, чертяка, увязывает в своей лысой башке… ему-то, наверное, вводную давали, а тут пойми, что к чему. Ничего, потерпим…»

Они сидели в сравнительно уютной коломенской кафешке со странным названием «Старая нега». Наверное, в городе была ещё нега молодая или новая – иначе зачем уточнять, какая. Словом, этакий притынный кабачок районного масштаба.

– Что за слово такое дурацкое – «нега»? – по инерции недовольно бурчал Толян. (Аркадий бы им объяснил, что это просто нахождение без движения, не га, другими словами – отдых).

– Не Вена, конечно, но и не луховицкая пивная…

– А кто оплачивает это удовольствие? – спросил, когда почти всё лучшее из меню оказалось, наконец, на столе, а Гога вышел из задумчивости – довольным и даже весёлым, чего не было за все четыре для этой странной командировки. «Надумал ведь что-то!»

– По девятой статье, счета и чеки предъявлять не придётся.

– Тогда, может, коньячку? – «Воспользоваться, пока блажит…»

– Виски, Толик, виски! – Да, на Гогу снизошло прекрасное расположение духа, почувствовал, что более чем полувековой ребус-пасьянс, похоже, начинал складываться; в упитанном подбрюшье то холодело, то как будто что-то отрывалось, толкая всё его рыхлое тельце вверх – верный признак сужающей круги удачи.

– Интересные вкусы у советского экономиста…

– Да вот, распробовал.

«Когда успел?» – а вслух спросил:

– Где ж ты в Коломне возьмёшь виски?

– Главное, чтобы был ценитель, объект отыщется… Смотри, я вот сейчас топну ножкой, и камень появится.

– Какой камень?

– Ну, не камень… – Поморщился: не читал ты, приятель, сказок моего дедушки, не читал. – Не камень, лошадь. Белая. И мы её по-американски, со льдом и содовой.

– В окно-то посмотри – Коломна!

– Да ты не в окно смотри, а сюда.

Пухлая ручка нырнула в портфель.

Вместо льда и содовой принесли газированный «боржом», Гога свои двадцать грамм разводил, Толян просто запивал.

После второй рыжий глубоко и умиротворённо выдохнул и, высоко задрав голову, словно из-под очков, осмотрел обстановку. Обстановка была не ахти: столы без скатертей, зато окна с занавесками и на двух противоположных стенах репродукции – справа бубновское «Утро на Куликовом поле», слева – суриковское «Покорение Ермаком Сибири».

– Милитаристское какое-то кафе… а ещё «нега». Они бы до кучи «Оборону Севастополя» повесили.

– Лучше уж «Утро стрелецкой казни».

– Милее?

Гога неуловимо усмехнулся, но Толян уловил. Уловил! И быстро, чтобы теперь Гога не уловил, что он уловил, перевёл разговор на левого Ермака.

– Что ж это они, Сибирь покорили, а сами тут сидят, ехали бы все в свою Сибирь.

– А я бы в Сибирь даже ссыльных не пускал… нечего! И на Дальний Восток.

– Отчего же?

– Надёжнее, спокойнее…

– А по мне – размазать этот народ по полярному кругу, – размазывая масло по половинке белой булочки, сказал Толян, – и чтобы больше трёх не собирались.

– Бестолков ты, брат. Нужно ровно наоборот: собрать всех в одну близкую кучу, раздвинуть, скажем, окружную, и затолкать туда весь… ну, хотя бы российский плебс… тогда и делай с ним, что хошь.

– Да почему бы не в Сибирь?

Гога нахмурился, посмотрел на компаньона оценивающе.

– Не надо их в Сибирь вообще пускать… – Хотел добавить: «Самим пригодится», сдержался. – Не надо.

– Что тебе в этой Сибири? Тайга, минус сорок…

– Когда минус, а когда и плюс… Тут другое. Рассказывал отец, что ему рассказывала бабка, что ей рассказывал дед, который Аркадий, одну забавную легенду…

– Про Сибирь?

– И про Сибирь, и про Урал, и про Дальний Восток, и про Сахалин… его ведь много поносило по стране…

Толик напрягся, почуяв долгожданное со стороны товарища откровение.

Но Гога как будто очнулся:

– Что насторожился, как сеттер на охоте? Ничего он не рассказывал, враки всё писательские, он ведь мало того что писатель, так ещё и детский… что может рассказать детский писатель? – «Зря я ему намекал на бабкину тайну, ох, зря… ладно бы – сам знал». И вместо того, чтобы разговориться, Гога снова впал в кроткий ступор.

«Опять отключился, чертяка!..» Толян не один раз уже наблюдал эти мини-дрёмы и не мог понять, что в эти минутки происходит с «внучком»: то ли медитирует, то ли подселяется «на пару слов» в него какая-то иная сущность, то ли он сам куда-то переселяется, оставляя вместо себя на стуле живую упитанную мумию. Досадовал, что не умеет слушать чужие мысли.

– О чём задумался, детина?

Гога недовольно шевельнул бровью: «Не мешай…»