Возвращение не предусмотрено

«Сегодня они намерены сделать это», – сказал себе полковник и улыбнулся. Он чувствовал себя в форме, а стало быть, мог озадачить молодых коллег.

Вчера он прослушал разговор Лео Маленкова с Зигмундом Фарбиндером. Некогда его ученики, и помощники, теперь они готовились стать могильщиками своего шефа.

Едва ли инициатива вызова Зига с Онслейма на Дижанейро принадлежала руководству. Скорее, это сделал Лео. Он уже был фактическим преемником Эренвоя, а значит, мог отдавать приказы. Поддержка товарища требовалась ему, чтобы отдать распоряжение о точном часе уничтожения резидента. Хоть Маленков и не показывал виду, в одиночку принять такое решение ему было трудно.

«Что ж, спасибо и на этом, – сказал себе Эренвой. – Мог бы обойтись и безсантиментов».

Полковник поднялся с постели, надел спортивный костюм и пятнадцать минут разминался на бегущей дорожке.

Затем принял душ, почистил зубы и, с аппетитом позавтракав, спустился вниз, где его уже ждала машина с шофером.

– Доброго вам утра, сэр! – радостно произнес Клаус, придерживая дверь.

– И тебе того же, дружище, – ответил Эренвой, опускаясь на кожаные подушки сидений.

«Наверное, один лишь Клаус искренне привязан ко мне», – подумал полковник, мельком оглядывая охраняемую территорию жилого корпуса. Здесь жили только сотрудники компании «Слоу Энд», под вывеской которой функционировала резидентура Урайского разведывательного управления.

Шофер сел на свое место, и лимузин тихо покатился по безупречно чистому асфальту мимо благоухающих клумб и подстриженных газонов.

Слегка покачнувшись на контрольной планке, машина выехала за пределы комплекса, и Эренвой на прощание кивнул козырнувшему охраннику.

Всю дорогу до небоскребов «Слоу Энд» полковник вспоминал свой послужной список, пытаясь найти в нем событие, которое можно было истолковать не в его пользу. Он испытал бы облегчение, если б нашел, однако ничего такого, за что полагалась бесспорная ликвидация, он не обнаружил.

«Значит, совесть моя чиста», – сказал он себе, но, подумав, добавил: «Чиста моя совесть разведчика». Сделав это уточнение, Эренвой, неожиданно для себя поразился – какая большая разница между двумя этими понятиями.

– Подъезжать к главному или служебному входу? – спросил Клаус.

– Давай к главному, – сказал полковник. Он не хотел конфузить opha{bxecn с Онслейма Зигмунда Фарбиндера, который, вне всякого сомнения, приехал в бюро на серебристой «джельсине», а чтобы она не попалась на глаза резиденту, спрятал её за подстриженными кустиками возле служебного входа.

Почему-то Зиг считал окружающих глупее себя.

«Видимо, плохо я их учил, плохо», – вздохнул полковник.

Машина остановилась, и Клаус выжидательно посмотрел на шефа через зеркальце.

– Поставь автомобиль на площадку, включи оперативный передатчик и никуда не отлучайся.

– Есть, сэр, – по-военному четко ответил Клаус, и Эренвой мог быть уверен, что этот не подведет.

Выбравшись из лимузина, полковник стал не спеша подниматься по лестнице, наблюдая за тем, как стоявший у входа охранник с перекошенным от ужаса лицом срочно докладывает о внезапном прибытии резидента.

Еще вчера Леонард предложил Гумаю приезжать после обеда, поскольку шеф, на его взгляд, «не слишком хорошо выглядел».

Полковник сразу согласился, однако решил, что все равно приедет утром и не даст им приготовиться в идеальных условиях.

– Доброе утро, сэр! – козырнул охранник, ещё полминуты назад докладывавший о неожиданном приезде. Этого парня Эренвой видел первые.

– Будь здоров, сынок, – ответил он и прошел внутрь здания.

Несколько «штабников» бюро приветствовали резидента более сердечно, а незнакомые охранники лишь дергали головами, словно механические куклы, и выпучивали глаза.

Старый лифтер придержал для начальника кабинку. Эренвой не мог вспомнить; как его зовут, однако этот человек внушал ему симпатию.

– Сегодня необычайно солнечное утро, сэр, – улыбнулся лифтер.

– В самую точку, дружище. В самую точку…

Двери лифта закрылись, и он плавно пошел вверх. Эренвой посмотрелся в зеркальные стенки и ещё раз спросил себя: «Неужели я старый хрыч? Неужели со мной это уже случилось?»

Ответа не последовало. Кабина остановилась, двери бесшумно раздвинулись.

Полковник шагнул на мягкий ворс паласа и неспешно направился в свой кабинет.

Как видно, секретарша его не ждала. Она уставилась на Эренвоя, словно он – привидение, и, как стояла с задранной юбкой, подтягивая чулки, так и оставалась стоять, пока полковник пересекал приемную.

– Э-э-э… Мистер Эренвой! Сэр! Гумай остановился и, повернувшись к Ирме, сказал:

– Наконец-то я вспомнил – парня у лифта зовут Бастиан… Ко мне никого не пускать, я занимаюсь делами.

– Да, сэр, конечно, – срывающимся голосом проблеяла секретарша.

– И еще, Ирма… – Гумай сделал долгую паузу.

– Да, сэр!

– Трусики у тебя что надо…

Сказав это, полковник развернулся и исчез за дверями кабинета, а ошарашенная секретарша бессильно шлепнулась на стул.

«Нет, ну полное безобразие – даже эта дура Ирма все знает! – сокрушался полковник, методично проверяя выдвижные ящики. – Конспираторы хреновы! Плохо я их учил – очень плохо».