Возвращение на Землю

— Зачем нам тренировка в атмосфере? — недоумевал Хэндрик. — Ведь все равно на Землю сажать шаттл мы не будем!

— А Марс? — вопросом на вопрос парировал Колько. — Хоть здесь слабая атмосфера, однако, получить навыки вождения в его условиях вы должны. И не рассчитывайте слишком на автоматику, мол, она возьмет на себя процесс управления полета и посадки. Бывают случаи, когда человеку необходимо самому взяться за штурвал.

После лекций нас гнали в тренажерный зал, где было оборудование, имитирующее кабину шаттла и воспроизводящее все условия полета в атмосфере. Мне казалось, что нас забрасывали в пасть торнадо, ибо кабину так мотало, что кишки вылазили наружу, а глаза готовы были лопнуть от напряжения. Приходилось при этом еще следить за показаниями приборов и сравнивать с данными борткомпьютера, и иногда была такая разница, что голова начинала гудеть. В этой обстановке я сам брался за штурвал и по локатовизору «вел» космоплан сквозь «облака» и "стратосферный ураган". Мой корабль то заваливало, то отказывали рули управления, то самостоятельно включались ракетные двигатели, а гироскоп заклинивало, что в итоге приводило к дезориентации, и с этими внештатными ситуациями приходилось бороться ежеминутно. Казалось, что весь космический полет состоит из решения постоянно возникающих проблем.

Фактически я бился с компьютером, который создавал подобные иллюзии, но мы понимали, что это необходимо на тот случай, если на борту возникнет авария. Тогда не будет времени запрашивать Марс, а самому принимать решения и выводить корабль из критической ситуации.

В первые дни я вываливался из кабины буквально на четвереньках, и в эти моменты мне больше всего хотелось поблевать в туалете. Но к исходу второго месяца я отлично справлялся с управлением и неплохо разбирался в устройстве корабля. Несколько сложнее обстояли дела у Хэндрика. Он закрытыми глазами мог разобрать и собрать любой механизм или блок шаттла, однако попадал в «аварию» при подлете к платформе. Компьютер постоянно «ловил» его на ошибках и выдавал неудовлетворительную оценку. К концу учебы мой друг так и не сумел получить необходимый результат, и в итоге комиссия решила, что все-таки всегда управлять «Бумерангом» буду я, а Винни-Пух следить за работой бортовых систем и браться за штурвал только в самых критических случаях.

Правда, все надеялись, что подобных ситуаций не произойдет, ведь отработать навыки в реальном полете мы не могли. Шаттл был заправлен только для выполнения нескольких операций: взлет, полет к Земле, возвращение на Марс и посадка. Ничего иного не предусматривалось. Поэтому наши инструктора в первые недели старались нам дать больше теоретических советов и предусмотреть все вариации полета в космосе.

Однако в начале второго месяца Колько нашел выход. Он вывел на ближайший полигон реактивный геликоптер «Шорт» — это винтокрылая машина с ракетными ускорителями, которая приспособлена для полета в условиях марсианской разреженной атмосферы. И на геликоптере мы стали отрабатывать элементы воздушного управления. Честно говоря, это была захватывающая штука, получше, чем за рулем пескохода. Я дошел до такого мастерства, что вскоре выполнял фигуры высшего пилотажа и доводил некоторых старых инструкторов до полуобморочного состояния. Один раз я устроил такую гонку над горами Серых Душ, что сидевший рядом инженер Харт катапультировался со страху, а затем мне Тагасима устроил хороший разнос. Правда, его угроз хватило мне на три дня, и вскоре я опять танцевал ча-ча-ча над поверхностью Марса. Хэндрик же летал без особого энтузиазма, флегматично крутя штурвал. Вождение не было его хобби.

Была еще одна проблема: взлет и посадка предполагали сильную физическую нагрузку на организм. Это тревожило медиков, ведь мы были слабее, чем взрослые. Гравитация на Марсе составляла одну третью земного, и поэтому мышцы родившихся на станции оказались менее развитыми, чем у колонистов, прилетевших с Земли. Поэтому группа врачей во главе с моим отцом разработали методику наращивания мускулатуры. С помощью анаболиков и электромассажа мне и Хэндрику нарастили мышечную массу, причем до такой степени, что мы стали похожими на суператлетов с рекламных обложек журналов, которые как-то обнаружили в библиотеке. После этих манипуляций мы почувствовали себя до того сильными, что как-то вечером устроили соревнование в гараже, переворачивая пескоходы. Победил, правда, Хэндрик — он был массивнее и мышц больше. Но я не расстроился. Моим жизненным кредо не был лозунг "Сила есть — ума не надо!"