Возвращение на Арвиндж

– И знаешь, – продолжал Игорь, – я там пока обалдевал от рассвета, в траве цветок сорвал. Маленький такой цветок, красно-малиновый, похожий на крохотную гвоздичку. Верчу его в руках, разглядываю, нюхаю. Любуюсь. Даже липкий сок, хоть пальцы и склеивает, мне кажется приятным и домашним. Прикинь, только второй месяц в армии, еще по дому скучаешь, еще толком не привык к этой грязи, жестокости, глупости. А тут маленький цветок. Счастье…

– Да, – погрустнел Димка, – первые месяцы службы по дому тоскуешь невыносимо. И тем тяжелее, чем ближе к дому служишь. Все время думаешь, как бы чухнуть из армии и смотаться домой хоть на несколько часов.

– Но такой классный пост достался мне всего один раз, – продолжал Игорь, – да и то потому, что я тогда был свободен от наряда. Что-то вроде выходного мне дали. Так и то, не получилось отдохнуть. А остальные караулы – на Первый пост. Опять штаб, Знамя, запахи армии и канцелярии! Из караула вернешься, еле на ногах держишься, до отбоя как пьяный ходишь. После отбоя тебя еще погоняли с часик на предмет «сорок пять секунд отбой». Наконец угомонились, легли, ты подушки коснулся, глаза сомкнул, и тут же подъем, как будто ночи и не было! Потом полдня маешься на занятиях или работах, и к шести вечера уже снова в караул заступать. А там два часа на посту стоишь, четыре часа носом клюешь над Уставами, и снова на пост! И в таком режиме несколько недель. Вот и спали на ходу. Я не знаю, как ребята возле ангаров службу несли, может, под кусток – и спать, но я просто шатался, стоя на контактной доске! Там, возле плексигласовой пирамиды, в которой Знамя хранилось, на полу было что-то вроде перевернутого ящика сантиметров десяти толщиной. Говорили, под ним установлен контакт сигнализации, срабатывающей на размыкание. Встаешь на этот ящик, а он как бы подпружинен, придавливается под твоей тяжестью и замыкает сигнализацию. А если сойти – контакт разомкнется и в караульном помещении замигает сигнальная лампа. Бред, конечно, но на нас действовало, боялись с доски сходить. Так на ней стоя и спали, как кони! Я, например, изобрел такой способ: ноги расставляешь на максимальную ширину, по самому краю этого короба, получается где-то на ширину плеч, автомат на плече стволом вверх, правая рука изо всех сил сжимает ремень и прижимает к плечу, левой рукой хватаешь ремень чуть выше правой и фиксируешь верхнюю часть туловища. По сути – обеими руками держишься за ремень автомата, который на тебе же и висит. Глупость, но психологически дает ощущение, что ты за что-то уцепился и просто так уже не упадешь. Дальше нужно максимально выпрямить ноги, поймать равновесие – и можно отключать сознание. Когда вырубаешься, тело еще некоторое время находится в равновесии, и можно минуту поспать, пока не начнешь заваливаться. Падать лучше вперед… Обычно успевал проснуться и одной ногой шагнуть вперед, чтобы с доски не слететь. Один раз я вовремя не включился и только в последний момент ногу выкинул. Получилось, что я ей топнул со всей дури! Грохот был такой, что дежурный, видно, проснувшись с перепугу, примчался на второй этаж посмотреть, жив ли часовой.

А судя по тому, что печати на плексигласовом колпаке, под которым хранилось Знамя, были все разбиты, а обкрошенные куски слеплены пластилином, кто-то падал и назад и бил стволом автомата по плексу и печатям. Когда разводящий смену приводит, первым делом шасть к печатям, и, если куска не хватает, ползает по полу, собирает осколки. Ему ведь пост другому караулу сдавать. А кто ж примет с ломаной печатью? Это залет, так залет! Поубивают и часовых, и начальника караула, хоть Знамя и не пропало.

– Кроме шуток, – подал голос молчавший до этого Коля. – Именно, что поубивают! Между прочим, если вы помните, то в каком-то Уставе записано, что потеря Боевого Знамени Воинской Части карается следующим образом: часовой, начальник караула и командир части расстреливаются, а часть подлежит расформированию. Мало не покажется. Но вы от Уставов отвлеклись. А я вот хотел поговорить о том, какие команды должен подавать часовой. Кто помнит?

– Ну, это просто, – ответил Игорь. – «Стой! Кто идет?», «Стой! Стрелять буду!». Потом предупредительный выстрел вверх. Потом уже можно шмолять. Так, кажется?

– Ага, – подтвердил Димка. – Чукча на посту: «Стой! Стрелять буду». Нарушитель: «Стою!» Чукча: «Стреляю!»

– Все это так, – отмахнулся Коля, – но я расскажу вам о других командах, нестандартных, которых не найти в Уставе!

Чтобы не отвлекаться во время рассказа, быстро выпили по рюмке, и Димка с Игорем приготовились слушать.