Возвращение любви

Она издала глухой, едва различимый звук, и, если бы Роберт не узнал его, он никогда бы его не понял. Его сердце подпрыгнуло от радости, и его руки дрожали, когда он выполнял ее непроизнесенную мольбу.

Давно с ним не было ничего подобного… давно не желал ничего подобного, признался себе он, ненавидя память о тех потерпевших провалах попыток, когда он пытался забыться с другими. В конце концов он понял, что это было одинаково разрушительно как для него, так и для его партнерш, и насмешливо смирился со своим невольным безбрачием.

Холли, конечно же, не была столь целомудренной, да и почему должна быть? Она ничем не связана, но даже зная, что у нее имелись другие мужчины, ни его любовь к ней, ни уважение не становились от этого меньше, хотя он горько ревновал ее к тому, что она им дарила. То, что он когда-то с такой легкостью отверг.

Теперь, однако, он был с ней, докажет, как изменился, как она ему нравится… как ему нравится все то, что она ему когда-то давала.

Когда ей в конце концов удалось сбросить с себя рубашку, он пообещал себе, что устроит ей такой праздник счастья и любви, что его собственное желание не будет иметь никакого значения, а все удовольствие для него будет заключаться в том, что он покажет ей, сколько она для него значит, и вот под прозрачной тканью бюстгальтера он увидел ее темные и набухшие соски! Его рука прикоснулась к ее обнаженному телу.

Она быстро и часто задышала, и грудь ее начала вздыматься, как будто молча молила о его ласках.

Он наклонил голову, и Холли почувствовала тепло его дыхания у ключицы. Она напряглась, смотря на его темные густые волосы. Она чувствовала тепло, исходившее от его кожи, его напряжение и возбуждение.

Когда его губы коснулись нежного изгиба ее груди, она вздрогнула, боясь пошелохнуться, боясь дышать. Ей хотелось лишь закрыть глаза и шептать его имя как молитву. Она чувствовала, как он жадно целует ее тело, приближаясь к шелковому барьеру, отделявшему его от цели, а затем, как если бы он был слишком нетерпелив или взволнован, чтобы его преодолеть, он захватил его ртом вместе с твердой верхушкой.

Когда-то давно он уже ласкал ее так, и она вскрикивала, когда чувственные стрелы пронзали ее. Тогда Холли боялась силы этого чувства. Теперь же…

Она содрогнулась от сладостного удовольствия и изогнулась, обхватив Роберта руками, прижимая его к себе и шепча его имя, и он почувствовал, как содрогнулся в ответ.

Но то что последовало за этим, было как сон, время бежало стремительным потоком, унося ее с собой, и она чувствовала только его руки, его дыхание и бесконечное удовольствие.

Она чувствовала его гладкие мышцы под своими руками. Она ощущала их сокращение от прикосновения ее пальцев.

Он целовал ее живот, бедра с медлительной нежностью так, что каждая секунда казалась ей вечностью чувства и желания.

Когда-то, когда она была девчонкой, она испугалась той черты, за которой находилась сейчас, и в страхе отстранилась от него. Но она скоро перестала колебаться, потому что сомнение отхлынуло в инстинктивном осознании того, что за этим стоит.

Она потонула в чувствах, его тело стало легким и невесомым, оно страстно желало его. Ее облегчение наступило тогда, когда это желание уже невозможно было выносить, и она издала крик.

Роберт какое-то время не решался. Она услышала, что он забормотал что-то – то ли протест, то ли вопрос, в своем состоянии она не могла различить слов, только почувствовала его нерешительность.

Она дотронулась до него и почувствовала, что он дрожит.

– Я хочу тебя, Роберт. Я хочу только тебя, – сказала она, – и как только она это сказала, ее тело стало коварно обольстительным и почти вынуждало его позабыть о самоконтроле и прильнуть к ней, овладеть ей.

Необычность этого ощущения смутила их обоих, и они оба почувствовали себя неловко.

– Холли…

Роберт смотрел на нее изучающим взглядом. Ей хотелось закрыть глаза, чтобы не видеть этого.

– Ты какая-то такая маленькая – все прямо как в первый раз…

Слова эти были сказаны очень осторожно, очень сочувственно, возвращая ее к действительности, а ей этого сейчас меньше всего хотелось. Возвращение к действительности означало бы постановку вопроса – что она делает и почему. Возвращение к действительности означало бы…

– Я… я не хочу сделать тебе больно.

Он и в первый раз так сказал, с горечью подумала она, и хотя она желала его, все-таки немного испугалась. Но он не сделал ей больно тогда и, уверена, он не сделает ей больно и сейчас.

Она успокоилась и приблизилась к нему, почувствовав, как он отозвался на это чувственным содроганием.

Ничего почти не изменилось, подумал он, его любовь к ней насмехается над его предполагаемым самоконтролем и зрелостью.

Понимая, что уже больше не в силах контролировать себя, он позвал ее голосом, полным сладкой муки. Ему показалось, что она проговорила что-то в ответ, но он уже был слишком захвачен нараставшим в нем чувством, пытаясь дать ей понять, что хотел бы иметь больше времени, больше возможности контролировать себя, чтобы убедить ее в том, как всегда любил ее и будет любить.

8

– Холли.