Возвращение короля

— Сын мой, близится время угасания надежд, и я не могу сказать, что будет потом. Тень залегла между нами. Может быть, так суждено, что я должен утратить свое королевство, чтобы люди обрели свое. Я полюбил тебя, но вот мое слово: Арвен Ундомиэль может отречься от Дара и сократить себе жизнь только ради высокого дела. Королем Гондора и Арнора должен стать ее избранник, не ниже. Мне твоя победа принесет лишь горечь разлуки, а тебе — надежду на кратковременное счастье. Кратковременное, знай! Боюсь, сын мой, что слишком суровой покажется Арвен ее людская судьба.

Так было решено между ними, и больше они к этому разговору не возвращались. Вскоре Арагорн снова ушел в поход и совершил новые подвиги. Небо над миром темнело, страх пал на Средиземье, мощь Саурона росла, стены Барад-Дура поднимались все выше и крепли, а тем временем Арвен жила в Райвенделе, мыслью летя в те края, где был Арагорн. Негаснущая надежда помогала ей вышивать знамя, достойное Короля нуменорцев и наследника Элендила.

Прошло еще несколько лет. Гилраэна простилась с Элрондом и вернулась к своим родичам в Эриадор. Жила она одиноко, сына видела редко, и однажды, когда он ненадолго вернулся на север из очередного похода в дальние страны, сказала ему, прощаясь:

— Это наше последнее свидание, сын мой Эстел. Я рано постарела от горя и проживу не больше, чем обычные люди. Грядет буря, она охватит все Средиземье. Я ее уже не выдержу.

Арагорн стал утешать мать, говоря:

— За темными тучами светит солнце, ты его увидишь, надо подождать, и будет радость…

Она ответила словами песни, сказав следующий линнод:

— «Онен и-Эстел эдаин, у-чебин Эстел аним…» (что значит: «Я отдаю надежду дунаданам, себе не оставляя…»)

И Арагорн ушел в поход с тяжестью в душе. Гилраэна не дожила до следующей весны.

Так проходили годы. Подошло время Войны за Кольцо, о которой много говорится в другой рукописи. Рассказано, как открылось непредвиденное и стало возможно победить Саурона, как сбылась надежда, долго казавшаяся несбыточной.

И стало так, что в трудную годину поражений явился Арагорн с Моря и развернул знамя Арвен на Полях Пеленнора, и в тот день впервые в его лице народ приветствовал Короля. А когда наконец он вернул себе наследство предков, получил Корону Гондора и Жезл Арнора, то в самый долгий день лета в год падения Саурона повел Арвен Ундомиэль за руку в Минас Тирит, и в столице состоялась королевская свадьба.

Третья эпоха кончилась победой в блеске новых надежд, а из печалей тех дней самой горькой печалью было прощание Элронда с Арвен, ибо судьба и Море разлучали их до скончания мира и навеки после него.

Когда было уничтожено Кольцо Всевластья, Три Эльфийских Кольца тоже потеряли свою силу. И, устав наконец от долгой жизни в Средиземье, Элронд покинул его навсегда.

Арвен же приняла судьбу смертной женщины, хотя умереть должна была лишь тогда, когда утратит все, за что заплатила так дорого.

Как королева людей и эльфов, она прожила с Арагорном сто и двадцать лет в великой славе и в счастье. Когда наконец Арагорн почувствовал приближение старости и конца отмеренного ему долгого пути, он обратился к жене и сказал:

— Скоро, моя Звезда Вечерняя, лучшая и любимейшая в мире, солнце зайдет над моей жизнью. Мы собирали плоды и пользовались ими, подходит час расплаты.

Арвен хорошо поняла его, она давно ждала этого часа, но он оказался печальнее, чем она думала.

— Неужели ты хочешь, Король мой, раньше времени покинуть народ, который чтит каждое твое слово? — спросила она.

— Не раньше времени, — ответил Арагорн. — Если я сейчас не уйду добровольно, скоро мне все равно придется уйти. Наш сын Эльдарион возмужал и может принять корону.

Арагорн отправился в Дом Королей на Улице Молчания и лег на давно приготовленное длинное ложе. Он простился с Эльдарионом, передал в его руки крылатую корону Гондора и Арнорский жезл. Потом приказал уйти всем, кроме Арвен, вставшей у его изголовья. И хотя она была женой высокого рода и великой мудрости, она не могла удержаться, чтобы не просить его остаться с ней еще ненадолго. Она не устала и не пресытилась жизнью, только узнала горький вкус судьбы смертных, которую согласилась разделить.