Возвращение Короля

«Особое состояние «радости», вызываемое удавшейся Фантазией… может быть объяснено внезапным отсветом предлежащей реальности, или истины… Иногда же мы видим на краткий миг видение, которое может быть далеким отсветом или отблеском «благовестия» в реальном мире…» – пишет Толкин Кристоферу (1943 г.), а в эссе объясняет: «За всеми этими историями стоят реальные силы, независимые от разума и намерения людей». Андреев, как и Толкин, считал, что большинство образов, рождающихся в человеческом сознании и традиционно приписываемых фантазии, рождены иным уровнем бытия, тем самым волшебным миром, где эльфы-даймоны – хозяева, а люди – гости.

Это, разумеется, вовсе не значит, что фантазия самого человека не способна создать тот или иной образ самостоятельно, без воздействия «из-за порога». Конечно, может. Однако образ, созданный «самостоятельно», произведение, рожденное сознанием только человека, без сотворчества с иным уровнем бытия, так и останется фантазией, сколь угодно изящной поделкой, иногда захватывающей, иногда поражающей или устрашающей, но не задевающей тех струн души человека, которые тихим звоном отзываются на присутствие в литературном, музыкальном или любом другом произведении искусства отзвуков Истины. «Меня никогда не покидало ощущение, что я не столько пишу, «сочиняю», сколько записываю то, что уже происходило однажды где-то «там», что это не мои изобретения или выдумки…» (Из письма М. Уолдмэну, 1951.)

Таких писателей Андреев называет «вестниками». Его определение звучит так: «вестник – это тот, кто, будучи вдохновляем даймоном, дает людям почувствовать сквозь образы искусства в широком смысле этого слова высшую правду и свет, льющиеся из миров иных». Это определение полностью относится и к Толкину.

И Андреев, и Толкин потратили жизнь на то, чтобы вернуть Мифу изначальную значимость. На протяжении всей истории Миф возникал и жил, как попытка отображения в сознании человека здешнего, трехмерного мира реальности многомерного планетарного космоса, существовавшего задолго до человека.

Оттуда, из миров инобытия, получал человек представление о том, куда и как ему идти, чего опасаться на своем пути, чего избегать всеми силами, чтобы не попасть в эволюционный тупик и не метаться в нем бесконечно долго, теряя силы и предназначение.

И Толкин, и Андреев четко определяют смысл существования человека в этом эоне: сотворчество Создателю, построение здания общечеловеческой культуры, преобразование мира от инстинктивных, тварных форм существования к высотам духа. Напомним, что одной из задач «Розы Мира» как организации Андреев называет превращение планеты в сад. В финале «Властелина Колец» герой Фродо отходит на второй план, покидает Среднеземье, а хозяином Шира становится персонаж, который дороже и милее автору – садовник Сэм.

Андреев утверждает, что подлинный художник, начиная творение здесь, продолжает его в посмертии в мирах инобытия. Более того, там его ждет встреча со своими героями. «После смерти в Энрофе художника-творца метапраобразы его творений в Жераме видят его, встречаются с ним и общаются, ибо карма художественного творчества влечет его к ним. Многим, очень многим гениям искусства приходится в своем посмертии помогать праобразам их героев в их восхождении… Гетевская Маргарита пребывает уже в одном из высших слоев Шаданакара, а Дон Кихот давно вступил в Синклит Мира…» Не там ли пребывает ныне и автор «Властелина Колец» в компании с Гэндальфом и Фродо? Не это ли предощутил Толкин в очень автобиографичной сказке «Кузнец из Большого Вуттона»: «…Ему казалось, что он в один и тот же миг пребывает в Волшебной Стране, и в Мире Людей, смотрит на эти миры изнутри и снаружи, испытывая при этом и горечь расставания, и радость обладания, и примирение со всем сущим».

Н. Григорьева, В. Грушецкий