Возвращение колдуна

Доктор Селезень на миг остановил на Джиме свой взгляд. Надо же – до чего странные у него веки: толстые, морщинистые, будто из слоновой кожи. Такие веки поднять наверняка непросто. «Ему тяжело держать глаза открытыми!» Эта неожиданная догадка совершенно непсихиатрического характера смутила Ивана. «Что-то я стал слишком много фантазировать. Но, может быть, он все-таки не спит?» Для верности доктор Селезень легонько потряс Джима за плечо. Тот пробормотал что-то невнятное, затем сильно втянул воздух через широко раздутые ноздри и… снова захрапел.

Вторая кровать в палате была свободна, без постели. Странное дело, странное: в больницу беспрерывным потоком поступают больные, но кровать не используется и свободное койко-место пропадает.

Эту кровать месяц назад сюда принесли из кардиологического отделения, где она почему-то оказалась не нужна. Технически оснащенная и начиненная электроникой, кровать выделялась среди других своим современным дизайном и количеством кнопок. Обрадовались было такому приобретению, но вскоре в ней обнаружилась какая-то поломка. Вызвали мастеров, те провозились полдня, но так и не починили.

«На следующем заседании персонала нужно спросить у директора, в чем дело, что за бесхозяйственность?! Пусть поставит вопрос ребром перед своим заместителем по административной части».

Припомнив замдиректора по административной части – мистера Вильяма, – Иван словно увидел перед собой важного, полного мужчину, который имел обыкновение то и дело вытирать свою взопревшую шею ароматизированной салфеткой и при этом сильно кривить лицо, будто вытирал шею не мягкой салфеткой, а наждаком. Иван представил себе его… в виде борова, летающего по всей психбольнице. А сверху на него можно посадить… голую наездницу. Кого бы? Медсестру Сандру? Нет – доктора Фролову!

Ай-яй-яй, очень неудачная вольность воображения, Иван Борисович. Нельзя так плохо – о коллегах. Но мистер Вильям в образе борова все-таки хорош!

Хмыкнув, Иван подошел вплотную к свободной кровати. Зачем-то положив на нее руки, надавил несколько раз. Кровать – с электронным приводом, с внутренним подогревом матраса, – отозвалась веселым скрипом, от которого Ивану стало очень гадко на сердце.

Он неожиданно вздрогнул и в ужасе оглянулся…

Кто это? Тень большой птицы выпорхнула откуда-то и пролетела под потолком. Птицы? Птицы?

Тень устремилась в угол палаты, и Иван заметил ее черное крыло. Или же это был край черного плаща? Иван крепко сжал кулаки, приготовившись к тому, что этот некто сейчас на него набросится.

…Бар «Sistina», дорога от станции «Barberini»… Иван крепко упирался руками в кровать, словно пытался удержать ускользающее от него чувство реальности. Но его как будто бы уволакивало куда-то, уносило, переворачивало и перекручивало в воздухе. От сильного головокружения, теряя равновесие, он присел на корточки, коснувшись ладонью пола.

– Доктор Селезень, что с вами? Вы в порядке? – услышал он женский голос над собой.

– Да. Случайно уронил квотер, – Иван поднялся, засунул в карман якобы найденную монету.

Перед ним стояла медсестра Сандра, в белом халате:

– Как вы съездили в Италию, доктор? Понравилось?

* * *

Возвращался после работы домой, в своем «Лексусе», салон которого еще приятно пах новой кожей. Был час пик, поэтому приходилось долго стоять в пробках.

Иван ерзал на мягком сиденье, зачем-то снимал и снова набрасывал ремень – ему казалось, что ремень слишком давит ему грудь. Он часто менял каналы в радиоприемнике, сердито постанывая. «Откуда у меня появилось это нездоровое возбуждение и раздраженность? Чем я постоянно недоволен?» После отпуска все ему не так – и в больнице, и в жизни. Еще недавно казалось, что жизнь окончательно и бесповоротно налажена и катится по накатанной: работа, пациенты, дом, на уикенды – дача.

Порой появлялись и женщины. Разные попадались: умные и не очень, хитрые и наивные, красивые и так себе. Но, невзирая на различия, все они одинаково были слишком земными и смертельно скучными, – такими же, как и его бывшая жена.

Иван женился в Москве, приехал в Нью-Йорк и вместе с женой прожил ровно год. Он припомнил свой знаменательный побег, в ту далекую пасмурную ночь, когда, оставив жену спящей, выскользнул в одних трусах из квартиры в окно и спустился по наружной пожарной лестнице, имея при себе лишь двадцать долларов на такси…

– Ви-и! – взвизгнули тормоза. Ивана бросило бы грудью на руль, если бы не ремень. Перед ним – из какого-то дома вынырнул большой черный кот и стал медленно переходить дорогу.

Иван сильно давил на педаль тормоза и во все глаза пялился на столь невиданное явление: кот медленно переходит дорогу, лениво так, будто нехотя. Не бежит стрелой, пугливо оглядываясь, не прыгает, а идет себе, словно вразвалочку. Нахал! Иван нажал на гудок – машина рявкнула, но черный котяра лишь повернул голову и, как показалось Ивану, презрительно посмотрел на него зеленовато-синим глазом. Затем вытянулся, оскалился и, проделав эту небольшую зарядку, неспешно продолжил свой путь.