Возвращение клипера «Кречет»

До вечера Владик и Ника успели поругаться еще несколько раз. Тилька наконец разозлился всерьез и зазвенел в бутылке, как сто сердитых колокольчиков. О том, что зря он связался с такими скан-динь-далистами и без-динь-дельниками. У него и так нет времени, скоро дождики – предвестники равноденственных бурь, все стеклянные музыканты готовятся к большим концертам, и только он торчит в этой бутылке, как горошина в глупой погремушке. Если завтра начнется дождик, пусть Владик и Ника на него, на Тильку, больше не рассчитывают!

8

Утром погода была ясная. Летняя. Никаких намеков на дождик и тем более на равноденственные бури.

Ника прибежала к Владику очень рано. Она была в школьной форме с белым фартуком. Владик удивился:

– Ты чего это как на праздник?

Ника объяснила, что, во-первых, и так праздник: не каждый день спускают на воду клипер. А во-вторых, под фартуком удобно прятать рогатку.

Они разбудили Тильку. Тот, сердито звякая, начал завязывать на снастях клипера последние узелки. Потом сказал из бутылки:

– Все динь-дон. Готово.

– Ой… – сказал Владик.

– Опять «ой»… Что? – поморщилась Ника.

– А название?

– Зачем? И так ясно, что это «Кречет».

– Все равно надо. На всякий случай, – настаивал Владик.

– Почему же заранее не написал?

– А почему ты не напомнила?

– А почему…

– Опять? – подал голос Тилька. – До чего несносные люди! Давайте я напишу!

– А ты умеешь? – удивилась Ника.

– Думаешь, если в школу не ходил, значит, совсем безграмотный?

Конечно, орудовать карандашом Тилька не мог. Это все равно что Владик взялся бы писать телеграфным столбом. Ника расщепила химический карандаш, отломила от грифеля кусочек и просунула в бутылку. Тилька начал выводить на коричневом дереве лиловые буквы.

– Кы… Ры… Че…

– Твердый знак не забудь, – сказал Владик.

– Чего ты лезешь к нему под руку, – сказала Ника.

– Это ты лезешь в разговор, когда не просят!

– Ну-ка прекратите! – велел Тилька. И протянул грифель: – Послюнявьте его как следует.

– Дай я, – предложил Владик. – У нее слюна ядовитая.

– А у тебя слюны вообще нет. Только слезы горючие.

– Скорпион с сережками, – вздохнул Владик.

– Рыданье в очках…

– Сейчас ка-ак…

– Все! – сказал Тилька. Крупно и криво, но зато очень заметно на обоих бортах было выведено:

КРЕЧЕТЪ

Бутылка лежала на залитом солнцем подоконнике. Тилька, блестя розовой искоркой, выбрался из нее и сладко потянулся, раскинув прозрачные ручки.

– Длинь-дело сделано. Теперь только пробка нужна.

Владик и Ника переглянулись.

– А… мастер не дал, – сказал Владик.

– А он и не должен. Пробку надо не стеклянную, а простую. Из пробкового дерева.

– Где же ее взять? – забеспокоилась Ника.

– Где-где! – рассердился Тилька. – Откуда я знаю? Идите во двор, поищите! Этого добра на мусорных кучах полным-полно!

Ника и Владик помчались во двор. Никаких куч там, конечно, не было, мусор сваливали в контейнеры, а их увозила машина. Ника язвительно глянула на Владика: «Сейчас начнешь ныть?» Но Владик не начал. Он набрал воздуху и закричал:

– Андрюшка-а!!

Во двор выскочил второклассник Андрюшка Лопушков – известный всей улице рыбак-любитель и добрый человек.

– Ты вроде бы собирал пробки для поплавков… – сказал Владик.

Андрюшка сбегал домой и подарил Владику и Нике прекрасную пробку – тугую и скрипучую.

– Тилька! Во какая! – похвастался Владик, вернувшись в комнату.

Но Тильки не было. К шпингалету была привязана суровая нитка. Она уходила из окна вниз и терялась в траве. На подоконнике химическим карандашом было нацарапано:

Миня вызвали на рипитицыю

– Просто мы ему надоели, – вздохнул Владик.

– Кто это «мы»? У меня с ним были прекрасные отношения.

Владик промолчал и вставил пробку в бутылку.

За белым, похожим на пароход стадионом «Юный моряк» лежал пустырь. Он зарос вперемешку сурепкой и белоцветом – пыльной высокой травой с пушистыми головками. В траве кое-где виднелись желто-серые глыбы песчаника. Торчало несколько столбов для веревок: тетушки из тайного клуба недавно пытались захватить эту территорию, но им оказали сопротивление ребята с улицы Матроса Кошки – те, что играли здесь в разведчиков и в пряталки.

Одним краем пустырь выходил на береговой обрыв – между оконечностью Приморского бульвара и яхт-клубом. Под обрывом громоздились обломки скал, за ними, у самой воды, тянулась узкая полоса галечника. Дно здесь круто убегало на глубину. Ника и Владик решили, что это место – самое подходящее для спуска «Кречета», если ветер будет дуть от берега.

Ветер дул от берега. Мягкий и теплый. Владик отбросил газету, в которую была завернута бутылка. Газетный лист поплыл по ветру к обрыву. Он задевал головки белоцвета, и похожие на шелковистых пауков семена летели за ним.

На пустыре сейчас никого не было. Только трещали кузнечики. Их звон был похож, на звук Тилькиного барабана.

«Жалко все-таки, что Тилька убежал», – подумал Владик. Но вслух не сказал: Ника опять заявит, что он хнычет.